Художественный мир И.А. Бродского

Художественный мир И.А.Бродского И.Бродский Автор - Шаповалова О.В. , учитель русского языка и литературы МБОУ «Лингвистическая гимназия № 20» г. Сарапул Удмуртская Республика

«лучший и талантливейший поэт» Слава Бродского несравнима с популярностью любого другого поэта – его современника. Он получил титул «лучшего и талантливейшего поэта» своей эпохи, причем не от властей, а от читателей. Редкий разговор интеллектуалов 60-80-х обходился без цитат из Бродского. И это при том, что читать его можно было только в «сам»- и «тамиздате»!

Благодаря этой рекламе сайт может продолжать свое существование, спасибо за просмотр.

Самый молодой лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский стал самым молодым лауреатом самой престижной в мире литературной награды и первым русским поэтом, получившим Нобелевскую премию (Пастернаку и Бунину она была присуждена как прозаикам)

Главное дело жизни Несмотря на колоритную биографию (рано ушел из школы и больше нигде не учился, сменил множество работ включая место санитара в морге. Был арестован и сослан, в эмиграции стал профессором университета и со стихами и докладами объехал весь мир), главным делом своей жизни он считал поэтическое творчество, воспринимаемое им как призвание

Посланник Бога и пленник языка Поэт, по Бродскому, одновременно посланник Бога (таково старинное, восходящее к мифологии и утвержденное романтиками представление о творце) и пленник языка (эта концепция стала распространенной в ХХ в.)

«я родился и вырос в балтийских болотах» Бродский начал писать довольно поздно, уже в юности. Но через два-три года стал одним из самых известных, хотя и не печатающихся молодых поэтов. Бродский подхватывает многие темы и мотивы поэзии эпохи «оттепели», но развивает их с большей изобретательностью, энергией, мощью.

Великий утешитель Словами Бродского (особенно в годы «застоя») люди думали о себе. Мысли и чувства его читателей, выраженные в удивительно звучных и емких стихах, выглядели красиво и служили для самооправдания. Отчаяние передается Бродским с такой энергией и с таким напором. Которые сами по себе способны если не победить, то облагородить страдание, сделать его эффектным, возвышенным, поэтическим.

Великий утешитель Да и сама энергия поэтического текста укрепляла читателя в противостоянии обыденности. Истоки энергии – в форме стихотворений: точная, врезающаяся в память рифма. Строгое дозирование метафор и прочих средств выразитеьности. Намеренно сталкивается высокая лексика с низкой, жаргонной, высокие романтические понятия с подчеркнуто бытовыми.

Великий утешитель Бродский подчеркнуто точен не только в самохарактеристиках, но и в деталях быта. Именно благодаря точности он дал читателю самое большое утешение – сознание того. Что не нам одним плохо. Горько-ироническая поэзия Бродского не в последнюю очередь обязана своей славой именно точному описанию трагизма всякой судьбы. Чем беспощадней поэзия, тем она утешительней.

«Рождественский романс» (1961) В стихотворении есть обаяние недоговоренности, прелесть недосказанности. Анафорический первый стих «Плывет в тоске необъяснимой» втягивает в свое движение приметы и реалии московской жизни

«Рождественский романс» (1961) (Александровский сад, Ордынка), которые сочетаются с намеками на биографические обстоятельства (на Ордынке останавливалась Ахматова)

«Рождественский романс» (1961) и загадочно-фантастическими деталями («И мертвецы стоят в обнимку / С особняками», «Полночный поезд новобрачный / Плывет в тоске необъяснимой»). В таинственном московском предновогоднем вечере проплывают, как на картинах Марка Шагала, около десятка персонажей, связанных между собой только воображением поэта.

«Рождественский романс» (1961) Это сомнамбулическое движение занимает первые четыре строфы. Последние две строфы строятся по-иному. Они даны с точки зрения неназванного лирического героя («Плывет в глазах холодный вечер»).

«Рождественский романс» (1961) Каждая из двух последних строф распадается на две части: холод, вечер. Вагон (мотив расставания) мгновенно сменяются другим вечером – с медовыми огнями, запахом халвы и огромным пирогом счастья, который несет Сочельник.

«Рождественский романс» (1961) Новый год, приходя в необъяснимой тоске, дарит надежду на самые простые и вечные вещи, на возобновление жизни. В стихотворении тонко передано ощущение рубежа, обычно связанное с Рождеством и Новым годом, когда сливаются до неразличимости грусть и веселье, прощание с прошлым и надежда на будущее.

Рождественские стихи Тема рубежа-рождества окажется для Бродского постоянной. Он, называющий себя то неверующим, то агностиком, много лет будет сочинять стихи к Рождеству. В конце концов они составят целую книгу.

Петербургский хронотоп Вскоре после «московского» рождественского романса Бродский написал «Стансы» (1962), строфы о любви и смерти. Начинающиеся с одного из главных петербургских (ленинградских) топонимов – Васильевского острова.

Тяготение к монументальности Даже в юности Бродский тяготеет к монументальным формам. Наряду с обычными лирическими стихами он сочиняет поэмы и тексты, которые называет «большими стихотворениями», реализуя страсть к описательности, расширению эмпирической части стихотворения, включения в нее все новых и новых подробностей.

Поэма-мистерия В огромной поэме-мистерии «Шествие» появляются литературные персонажи (Дон-Кихот, князь Мышкин, принц Гамлет, сказочные герои (король), басенные типы (лжец, вор, торговец, честняга),

Поэма-мистерия они исполняют романсы, поэт лирически или иронически комментирует их и по-пушкински завершает эту галерею – тоже накануне Рождества- обращением к теме искусства, поэзии, воссоздающей мир, придающей ему смысл.

я Его творчество как бы обрамлено двумя поэмами: ранней драматической мистерией «Шествие» (1961) и поздней сатирой «Представление» (1986) изменились стиль, интонация, но прием остался тем же. В «Шествии» парадом идут литературные и мифологические персонажи.

я В «Представлении» на сцену, как на показе мод, выходят представители советского общества: обыватели, крупные чиновники, вожди, а также … Пушкин, Гоголь, Лев Толстой. Все персонажи и все высказывания уравниваются, никому и ничему не отдается предпочтения.

«поэт-бухгалтер» Эдуард Лимонов назвал Бродского «поэтом-бухгалтером», и в этой кличке, при всей ее ядовитости, есть своя правда. Инвентаризация, перепись, реестр – вот излюбленные формы описаний у Бродского. Монотонное называние без различения, без описания, без наделения их узнаваемыми чертами – плюс однообразие синтаксических конструкций и создают некий гипнотический эффект.

И Одним из самых важных для юного Бродского становится стихотворение «От окраины к центру» (1962). Оно начинается с пушкинской реминисценции («Вновь я посетил…»), но предметом изображения становится Ленинград, совершенно не похожий на пушкинский Петербург или даже Петербург Достоевского:

И не город Невского проспекта или даже домиков в Коломне, а местность окраин, заводов и фабрик, которая в XIX в. просто не существовала.

Аркадия фабрик На этот новый Ленинград Бродский смотрит сквозь призму поэзии пушкинской эпохи, соединяя в причудливых сочетаниях поэтическую лексику и современную терминологию (парадиз мастерских, аркадия фабрик, рай пароходов)

И Движение от окраины к центру развертывается не только в пространстве, но и в нескольких временах, как серия кинематографических кадров-наплывов: одна из строф строится на современной музыкальной метафоре (джаз предместий),

И городские арки Охты рифмуются с арфами, вдруг среди фабричных труб появляются несущиеся по холмам борзые, расстающиеся на трамвайной остановке влюбленные напоминают поэту Адама и Еву.

И Но главным в стихотворении становится мотив смены поколений, прощания с «бедной юностью». С одной стороны, это стихи о Ленинграде 50-х, но наряду с историческим контекстом в этой большой элегии обнаруживается и философская (метафизическая) проблематика. Уходя на окраину, ты отдаляешься от всего на свете и входишь в настоящий мир.

И «Окраина дает ощущение простора… кажется, что на том берегу происходит что-то совершенно замечательное», - считал Бродский. Оказывается, идя от окраины к центру (такова «материальная» композиция стихотворения), в метафизическом смысле поэт движется в противоположном направлении: покидает любимый город и равнодушную отчизну.

И Главной в стихотворении Бродский считал строчку: «Слава Богу, что я на земле без отчизны остался», которая стала пророческой. Через десять лет – не по своей воле – он оказался «на том берегу». Эмиграция значительно изменила не только судьбу поэта, но и его поэтику.

поэт и толпа В поэзии раннего Бродского много от романтизма с его недоверием к реальной жизни, нелюбовью к быту. Но романтическое противостояние поэта и черни присутствует в его стихах в минимальной степени. Представление о поэте как о пророке, посланце небес у него изрядно подправлено. Менее всего он склонен обожествлять свой дар, который рассматривает скорее как клеймо, бремя .

поэт и толпа Поэт у Бродского более уязвим, чем любой его современник. Он умнее, чутче, милосерднее «толпы», но каждый в этой толпе точно так же унижен, жалок, достоин сострадания.

«и думаю о том, куда зашли мы…» Бродский никогда не был политическим поэтом, но его и не устраивала поза небожителя, равнодушного к современности. В «Речи о пролитом молоке» засуживает уважения сама энергия неравнодушия, с которой он призывает соотечественников проснуться от душевной спячки.

«и думаю о том, куда зашли мы…» Никогда не стремясь к ссоре с режимом и славе опального поэта, Бродский вынужден был – как честный очевидец – говорить о впадении родины в сон, окостенение, безразличие. Бродский не отделяет себя от страны. Он один из жителей империи – чуть более ироничный.

«и думаю о том, куда зашли мы…» Когда Бродскому перевалило за тридцать, он уже не верил в возможность общего спасения и все отчетливее отделял себя от страны. Чем с большим жаром (неважно, с восторгом или отвращением) относится поэт к миру в ранних стихах, тем больше его равнодушие к этому же миру после нескольких лет взаимной притирки – «чем тесней единенье, тем кромешней разрыв»

п С начала 70-х бурное отчаяние становится скрытым, привычным, из острого превращается в хроническое. Энергия словоизвержения уступает место спокойной, ровной интонации.

«Письма римскому другу» В стихотворении слышится умиротворение. Одиночество здесь осознано как благой удел, лучшая участь, а всемирный абсурд вызывает добродушную усмешку. Бродский обозначил весьма важную для начала 70-х проблему: как жить в империи, которая на глазах дряхлеет и при этом ужесточается, грезя о былом величии?

«Письма римскому другу» Стихотворение передает чувства, общие для жителей всех дряхлеющих империй, будь то Древний Рим или СССР. Борьба ни к чему не ведет, разве что прибавляет страдания. А вот «жить в глухой провинции у моря» – вариант приемлемый, позволяющий и не участвовать в подлости, и не тратить жизнь на бессмысленную борьбу с ней.

«Письма римскому другу» Неудивительно, что советская интеллигенция, выработавшая тогда множество способов бегства от действительности (в дворники, в сторожа, в мистику, в огородничество). Любила эти стихи Бродского больше любых других. Поэт уловил особую, неведомую прежде гармонию уединения и примиренности.

Либо отъезд – либо арест Примиренность с собой и миром длилась недолго. В 1972 г. Бродского вынудили уехать из страны. Он был поставлен перед выбором: или отъезд – или арест. Он выбрал США, где его ждали восторженные почитатели, - специалисты по славянской культуре, студенты-слависты и эмигранты.

И Состояние изгнания поэт воспринял как естественный человеческий удел, школу одиночества и смирения. В изгнании также Бродский видел метафору писательской судьбы, затерянной в безграничном культурном пространстве.

И Осмысление нового опыта потребовало новых художественных средств. Бродский почти отказывается от классических размеров и песенных, романсовых интонаций. Он обращается к акцентному стиху, сложным. Разветвленным синтаксическим конструкциям.

И Множество стихотворных переносов (анжанбеманов), возникающих в самых неожиданных местах, даже после предлогов, превращают стихотворение Бродского в огромный период, имитирующий поток внутренней речи, мучительное развертывание мыли.

И Но главное изменение Бродского-поэта в изгнании состояло в новом понимании лирического «Я». Автор «Остановки в пустыне», последнего сборника, написанного на родине, - это еще «человек с какими-то нормальными сантиментами». В дальнейшем поэт отказывается от слишком конкретных биографических деталей, от образа лирического героя.

И В центре его художественного мира оказывается человек вообще и его отношение также с общими категориями, прежде всего со временем. «Все мои стихи более или менее об одной и той же вещи – о Времени. О том, что Время делает с человеком», - объяснял Бродский.

И Что же делает с человеком Время? Оно предоставляет ему возможность учиться думать, путешествовать, любить. Но одновременно оно старит его, отнимает у него близких, любимых, оставляет в одиночестве, наконец, убивает. («Колыбельная Трекового Мыса»)

И Бродский по-прежнему любит включать в «большие стихотворения» множество подробностей. Но и они, и «нормальные сантименты» (чувства), жестко подчинены иной художественной доминанте.

Скорбная интонация Основная интонация стихотворений, написанных в эмиграции, - скорбное размышление. Поэтому теперь Бродскому оказываются близки не идеи пушкинской гармонической точности или открытый лиризм Блока, а сдержанная муза Боратынского и традиции английской «метафизической» поэзии.

И Стилистическому сладкозвучию, пафосу, сентиментальности Бродский противопоставляет трудность речи, трезвость мысли, беспощадность итогов. Сергей Довлатов, близкий знакомый поэта, представлял разницу между поэтом-современником и Бродским как различие между печалью и тоской, с одной стороны, и страхом и ужасом – с другой.

И «Печаль и страх – реакция на время. Тоска и ужас – реакция на вечность. Печаль и страх обращены вниз. Тоска и ужас – к небу» (С.Довлатов).

memento mori Вопросы, обращенные к вечности (для нерелигиозного или скептического сознания), всегда трагичны, потому что сопровождаюemento moтся мыслью о неизбежном конце, смерти без надежды на воскресение. Этот итог, старинный девиз memento mori, помни о смерти, которым обменивались при встрече монахи одного католического ордена, организует поэзию Бродского.

И Оказавшись на Западе, Бродский много путешествует и создает рифмованные и прозаические отчеты о своих поездках. Он сочиняет стихи об Италии, Голландии, Швеции, американской провинции, Востоке, пишет очерки о поездках в Стамбул и Мексику. Но разнообразные пейзажи увидены поэтом сквозь призму тоски и ужаса, с точки зрения конца.

И Созерцание прекрасной Венеции (Бродский очень любил этот город и много писал о нем) завершается мыслью о чуждости, ненужности поэта-наблюдателя этой вечной воде. («Венецианские строфы») Вода для Бродского – символ времени: «Ведь вода, если угодно, это сгущенная форма времени».

И «Пейзажная» лирика Бродского не экзотична, а метафизична, подчинена главной теме и поэтому рассчитана на особое восприятие. Но с точки зрения конца поэт смотрит не только на пейзаж. В большом стихотворении «Новый Жюль Верн» иронически перелицованы фантастические мотивы названного автора:

И корабль оказывается внутри гигантского осьминога, которого, протестуя против общества. Вырастил капитан Немо, английский лейтенант пишет изнутри чудовища письмо любимой и обсуждает с Немо философские вопросы. Но, в отличие от старого, новый Жюль Верн оканчивается не оптимистически торжеством техники и человеческого разума, а очередной катастрофой. Время-вода снова побеждает человеческую жизнь.

И В одном из самых безнадежных циклов стихов Бродского «Часть речи», Время даже превращает человека в грамматическую категорию. Человек после смерти превращается в часть речи. Но речь, слово и спасает, по крайней мере, пишущего человека. Стихи становятся формой сопротивления, формой борьбы человека с беспощадным временем.

«Назидание» В большом «географическом» стихотворении «Назидание» (1987) редкой для лирики форме второго лица описано путешествие по Азии и многочисленные опасности, с ним связанные. Однако в последней строфе Бродский меняет тон, в стихотворении появляется проблеск если не надежды, то смысла.

«Назидание» Оказывается, пейзаж, равнодушная природа, все-таки не может обойтись без взгляда со стороны, без поэта. А для него творчество становится оправданием жизни, аналогом молитвы, заменой религии.

Певец пустоты Бродского называли певцом пустоты и отчаяния, апологетом одиночества, поэтом небытия.. «Век скоро кончится, но раньше кончусь я», - еще раз угадал он свою судьбу в стихотворении «Fin de siecle» (Конец века).

«Осенний крик ястреба» В этом стихотворении ярче всего обозначен принципиальный отказ возвращаться к соблазнам жизни. Низвергающаяся, «скованная морозом» птица – символ гибели поэта. А эта гибель, в свою очередь, лишь начало великого оледенения, к которому все отчетливее стремится мир.

«Существует громадная встреча…» Но этот безнадежный скептик, монотонно, мужественно и мучительно выражающий метафизическую тоску и привычный ужас, временами вспоминал о Рождестве, о юношеских надеждах и клятвах («Значит, нету разлук, существует громадная встреча»).

Рубежное стихотворение Эти два трудносовместимых чувства сошлись в рубежном и очень важном стихотворении, написанном Бродским в день сорокалетия, 24 мая 1980 г. Я входил вместо дикого зверя в клетку, выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке, жил у моря, играл в рулетку, обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира, трижды тонул, дважды бывал распорот. Бросил страну, что меня вскормила. Из забывших меня можно составить город. Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна, надевал на себя что сызнова входит в моду, сеял рожь, покрывал черной толью гумна и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя, жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок. Позволял своим связкам все звуки, помимо воя, перешел на шепот. Теперь мне сорок. Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. Только с горем я чувствую солидарность. Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность.