Презентация. Буран в степи (чтение эпизода из 2-ой главы романа А. С. Пушкина Капитанская дочка)

Презентация Буран в степи (прочтение фрагмента из 2 главы романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка») Пыстина Лидия Митрофановна учитель русской литературы школа – гимназия « 9 г. Павлодар

Благодаря этой рекламе сайт может продолжать свое существование, спасибо за просмотр.

Приступаем к чтению

Я приближался к месту моего назначения.

Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. все покрыто было снегом. Солнце садилось.

Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями.

Вдруг ямщик стал посматривать в сторону, и наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?» — Это зачем? «Время ненадежно: ветер слегка подымается, — вишь, как он сметает порошу».

— Что ж за беда! «А видишь там что?» (Ямщик указал кнутом на восток.) — Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба. «А вон — вон: это облачко».

Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран.

Я слыхал о тамошних метелях, и знал, что целые обозы бывали ими занесены.

Савельич, согласно со мнением ямщика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не силен, я понадеялся добраться заблаговременно до следующей станции, и велел ехать скорее.

Ямщик поскакал, но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно.

Ветер между тем час от часу становился сильнее.

Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла, и постепенно облегала небо.

Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями.

Ветер завыл, сделалась метель.

В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. все исчезло. «Ну барин», — закричал ямщик — «беда: буран!»…

Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностию, что казался одушевленным, снег засыпал меня и Савельича, лошади шли шагом — и скоро стали.

— «Что же ты не едешь?» — спросил я ямщика с нетерпением. — «Да что ехать? — отвечал он, слезая с облучка, невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом. —

Я стал было его бранить. Савельич за него заступился: „И охота было не слушаться“ — говорил он сердито — „воротился бы на постоялый двор, накушался бы чаю, почивал бы себе до утра, буря б утихла, отправились бы далее. И куда спешим? Добро бы на свадьбу!“ —

Савельич был прав. Делать было нечего. Снег так и валил. Около кибитки подымался сугроб. Лошади стояли, понуря голову и изредка вздрагивая. Ямщик ходил кругом, от нечего делать улаживая упряжь.

Савельич ворчал, я глядел во все стороны, надеясь увидеть хоть признак жила или дороги, но ничего не мог различить, кроме мутного кружения метели…

Вдруг увидел я что-то черное. „Эй, ямщик!“ — закричал я — „смотри: что там такое чернеется?“ Ямщик стал всматриваться. — А бог знает, барин, — сказал он, садясь на свое место: — воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк или человек.

Я приказал ехать на незнакомый предмет, который тотчас и стал подвигаться нам навстречу. Через две минуты мы поравнялись с человеком.

«Гей, добрый человек!» — закричал ему ямщик. — «Скажи, не знаешь ли где дорога?» — Дорога-то здесь, я стою на твердой полосе, — отвечал дорожный, — да что толку?

— Послушай, мужичок, — сказал я ему — знаешь ли ты эту сторону? Возьмешься ли ты довести меня до ночлега?

— «Сторона мне знакомая» — отвечал дорожный — «слава богу, исхожена изъезжена вдоль и поперек. Да вишь какая погода: как раз собьешься с дороги. Лучше здесь остановиться, да переждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу по звездам».

Его хладнокровие ободрило меня. Я уж решился, предав себя божией воле, ночевать посреди степи, как вдруг дорожный сел проворно на облучок и сказал ямщику: «Ну, слава богу, жило недалеко, сворачивай в право да поезжай». —

А почему ехать мне вправо? — спросил ямщик с неудовольствием.  — Где ты видишь дорогу? Небось: лошади чужие, хомут не свой, погоняй не стой. —

Ямщик казался мне прав. «В самом деле» — сказал я: — «почему думаешь ты, что жило не далече?» — А потому, что ветер оттоле потянул, — отвечал дорожный, — и я слышу, дымом пахнуло, знать, деревня близко. —

Сметливость его и тонкость чутья меня изумили. Я велел ямщику ехать. Лошади тяжело ступали по глубокому снегу. Кибитка тихо подвигалась, то въезжая на сугроб, то обрушаясь в овраг и переваливаясь то на одну, то на другую сторону.

Это похоже было на плавание судна по бурному морю.

Савельич охал, поминутно толкаясь о мои бока. Я опустил цыновку, закутался в шубу и задремал, убаюканный пением бури и качкою тихой езды.

Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть, и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни.

Читатель извинит меня: ибо вероятно знает по опыту, как сродно человеку предаваться суеверию, не смотря на всевозможное презрение к предрассудкам.

Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность, уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосония.

Мне казалось, буран еще свирепствовал, и мы еще блуждали по снежной пустыне…

Вдруг увидел я вороты, и въехал на барской двор нашей усадьбы.

Первою мыслию моею было опасение, чтобы батюшка не прогневался на меня за невольное возвращение под кровлю родительскую, и не почел бы его умышленным ослушанием.

С беспокойством я выпрыгнул из кибитки, и вижу: матушка встречает меня на крыльце с видом глубокого огорчения. «Тише», — говорит она мне — «отец болен при смерти и желает с тобою проститься». —

Пораженный страхом, я иду за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена, у постели стоят люди с печальными лицами.

Я тихонько подхожу к постеле, матушка приподымает полог и говорит: «Андрей Петрович, Петруша приехал, он воротился, узнав о твоей болезни, благослови его».

Я стал на колени, и устремил глаза мои на больного. Что ж?… Вместо отца моего, вижу, в постеле лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая.

Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: — Что это значит? Это не батюшка. И к какой мне стати просить благословения у мужика? — «все равно, Петруша», — отвечала мне матушка — «это твой посаженый отец, поцалуй у него ручку, и пусть он тебя благословит…» Я не соглашался.

Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины, и стал махать во все стороны. Я хотел бежать… и не мог, комната наполнилась мертвыми телами, я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах…

Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: «Не бойсь, подойди под мое благословение…» Ужас и недоумение овладели мною…

И в эту минуту я проснулся, лошади стояли, Савельич дергал меня за руку, говоря: «Выходи сударь: приехали».