Презентация о загадке до сих пор не разгаданной смерти С.А. Есенина

Подготовила преподаватель русского языка и литературы ГБОУ НПО ПУ № 17 Мо Шеламонова Галина Александровна. Цветы – С. Есенину. Попытка расследования причин и обстоятельств гибели поэта. Год Литературы в России совпал с двумя Есенинскими юбилеями – 120-летием со дня рождения и 90-летием со дня гибели величайшего русского поэта, почти нашего земляка по соседней с Коломенской – Рязанской губернии. День рождения уже умершего человека – конечно, важная дата, но важнее для него всё же, как бы то ни было, дата смерти… тем более – такой смерти, какой умер Есенин, о которой ходит по сей день масса домыслов и слухов. Попробуем и мы с вами сегодня разобраться в обстоятельствах, причинах и нестыковках ухода из жизни национального русского поэта.

3 октября 1895 – 28 (?) декабря 1925 В этом имени – слово «есень», Осень, ясень, осенний свет. Что-то есть в нём от русских песен: Поднебесье, тихие веси, Сень берёзы и синь-рассвет. Что-то есть в нём и от весенней Грусти, юности, чистоты… Только скажут: «Сергей Есенин» – Всей России встают черты.

Благодаря этой рекламе сайт может продолжать свое существование, спасибо за просмотр.

Руси   Тебе одной плету венок, Цветами сыплю стёжку серую. О Русь, покойный уголок, Тебя люблю, тебе и верую.   Гляжу в простор твоих полей, Ты вся — далёкая и близкая. Сродни мне посвист журавлей И не чужда тропинка склизкая.   Цветёт болотная купель, Куга зовет к вечерне длительной, И по кустам звенит капель Росы холодной и целительной.   И хоть сгоняет твой туман Поток ветров, крылато дующих, Но вся ты — смирна и ливан Волхвов, потайственно волхвующих. Попытаемся с вами разобраться в обстоятельствах, причинах и нестыковках ухода из жизни поэта, создавшего такие проникновенные строки, адресованные родной стране: Руси   Тебе одной плету венок, Цветами сыплю стежку серую. О Русь, покойный уголок, Тебя люблю, тебе и верую.   Гляжу в простор твоих полей, Ты вся — далекая и близкая. Сродни мне посвист журавлей И не чужда тропинка склизкая.   Цветет болотная купель, Куга зовет к вечерне длительной, И по кустам звенит капель Росы холодной и целительной.   И хоть сгоняет твой туман Поток ветров, крылато дующих, Но вся ты — смирна и ливан Волхвов, потайственно волхвующих.

Сергей Есенин с матерью Татьяной Фёдоровной – в селе Константинове Рязанской губернии. http://videoapi.my.mail.ru/videos/embed/mail/afrover/11491/11495.html Письмо матери. Ты жива ещё, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой  Тот вечерний несказанный свет.  Пишут мне, что ты, тая тревогу,  Загрустила шибко обо мне,  Что ты часто xодишь на дорогу  В старомодном ветxом шушуне.  И тебе в вечернем синем мраке  Часто видится одно и то ж:  Будто кто-то мне в кабацкой драке  Саданул под сердце финский нож.  Ничего, родная! Успокойся.  Это только тягостная бредь.  Не такой уж горький я пропойца,  Чтоб, тебя не видя, умереть.  Я по-прежнему такой же нежный  И мечтаю только лишь о том,  Чтоб скорее от тоски мятежной  Воротиться в низенький наш дом.  Я вернусь, когда раскинет ветви  По-весеннему наш белый сад.  Только ты меня уж на рассвете  Не буди, как восемь лет назад.  Не буди того, что отмечталось,  Не волнуй того, что не сбылось,-  Слишком раннюю утрату и усталость  Испытать мне в жизни привелось.  И молиться не учи меня. Не надо!  К старому возврата больше нет.  Ты одна мне помощь и отрада,  Ты одна мне несказанный свет.  Так забудь же про свою тревогу,  Не грусти так шибко обо мне.  Не xоди так часто на дорогу  В старомодном ветxом шушуне...

«Я пришёл на эту землю, Чтоб скорей её покинуть...» * * * * * Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже на переметке Резеда и риза кашки. И вызванивают в четки Ивы, кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Всё встречаю, всё приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть… И снова – мотив смерти, к которой так, казалось бы, стремится лирический герой поэта. Психика Есенина была, весьма неустойчива эмоционально, как у многих талантливых людей. К тому же подорвана частыми возлияниями, про которые сам поэт, отвечая 5 декабря 1925 года на вопросы при заполнении амбулаторной карты, в графе «Алкоголь» ответил: «Много, с 24 лет». Поэтому ещё – как свидетельствуют современники! – столь часты были эмоциональные всплески, приводившие к попыткам покончить с собой.

Моя лирика жива одной большой любовью - любовью к Родине Сергей Есенин Поэтому никак не верится в то, что столь горячо любящий свою Родину, саму жизнь и людей, его окружавших, человек мог ТАК свести счёты с жизнью. И хотя факты, подтверждённые многими компетентными судебно-медицинскими экспертами (особенно - в пору охаивания коммунистов, начавшуюся в 90-х годах прошлого века!), свидетельствуют о том, что срывы у поэта случались неоднократно, а за неделю до гибели он почти бежал из больницы в Москве, куда был помещён для лечения, в Ленинград, где практически тайно поселился в № 5-м гостиницы «Интернационал» (бывшей - «Англетер»). Но не верится в это... И не без оснований!..

Последнее место проживания поэта. Перед вами - фото, сделанное сразу после обнаружения тела поэта в злосчастном № 5 гостиницы (слева), а справа – «Чёрный человек» – то ли иллюстрация к поэме, то ли ассоциация к неё... На фотографии виден беспорядок в номере, свидетельствующий о том, что не всё пошло гладко в процессе ухода из жизни Есенина. Судя по фотографии, видны следы борьбы, разбросанные вещи и мебель в номере, валяется канделябр и тумбочка. Потому я и поместила рядом с этим фото эту самую картинку с «Чёрным человеком»… Этот беспорядок, как и внешний вид повешенного поэта, дали основания предполагать, что ему помогли уйти из жизни сотрудники ОГПУ, которые имели основания для преследования Есенина – за его непокорность режиму и откровенно высказываемые мысли на эту тему.   Ныне живущая племянница Есенина считает делом своей жизни оправдать его, сняв пятно самоубийцы с имени поэта. Для этого она обратилась даже в программу на ТВ «Битва экстрасенсов», где её обнадёжили некоторые участники программы, работая с посмертной фотографией поэта, запечатанной в конверт.

Художественное свидетельство живописца Василия Семёновича Сварога (Корочкина), запечатлевшего момент ухода из жизни поэта. «АКТ» 28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною уч. надзирателем 2-го от. Л.Г.М. Н. Горбовым в присутствии управляющего гостиницей Интернационал тов. Назаров и понятых. Согласно телефонного сообщения управляющего гостиницей граж. Назарова В. Мих, о повесившемся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мертвой петлей, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захватила за трубу, труп висел под самым потолком и ноги были около 1 1/2 метров, около места где обнаружен повесившийся лежала опрокинутая тумба, и канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой руке повыше локтя с ладонной стороны порез на левой руке на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную рубашку, черные носки и черные лакированные туфли. По предъявленным документам, повесившимся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года». Ниже этого текста в акт дописано: «Удостоверение за № 42-8516 и доверенность на получение 640 рублей на имя Эрлиха». В качестве понятых расписались поэт Всеволод Рождественский, критик П. Медведев, литератор М. Фроман. Ниже имеется подпись В. Эрлиха, она, видимо, была выполнена позже всех, когда он предъявил удостоверение и доверенность участковому надзирателю.

«АКТ» 28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною уч. надзирателем 2-го от. Л.Г.М. Н. Горбовым в присутствии управляющего гостиницей Интернационал тов. Назаров и понятых. Согласно телефонного сообщения управляющего гостиницей граж. Назарова В. Мих, о повесившемся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мертвой петлей, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захватила за трубу, труп висел под самым потолком и ноги были около 1 1/2 метров, около места где обнаружен повесившийся лежала опрокинутая тумба, и канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой руке повыше локтя с ладонной стороны порез на левой руке на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную рубашку, черные носки и черные лакированные туфли. По предъявленным документам, повесившимся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года». С профессиональной точки зрения документ вызывает недоумение. Во-первых, Н. Горбов обязан был составить не акт, а протокол осмотра места происшествия. Во-вторых, непременно указать время осмотра, фамилии и адрес понятых. Его следовало начинать обязательно в присутствии понятых, чтобы они потом подтвердили правильность записи в протоколе. Осмотр трупа надзиратель Горбов был обязан произвести с участием судебно-медицинского эксперта или в крайнем случае — врача. В протоколе ни о том, ни о другом - ни слова. Участковый надзиратель фактически не осмотрел места происшествия: не зафиксировал наличия крови на полу и письменном столе, не выяснил, чем была разрезана у трупа правая рука, откуда была взята веревка для повешения, не описал состояния вещей погибшего, наличие денег, не приобщил к делу вещественные доказательства (веревку, бритву, другие предметы). Н. Горбов не отметил очень важного обстоятельства: горел ли электрический свет, когда обнаружили погибшего? Не выяснил надзиратель состояние замков и запоров на входной двери и окнах, не написал о том, как попали в гостиничный номер лица, обнаружившие труп…

Свидетельство очевидцев. «Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном изгибе. Распухшее лицо было страшным — в нем ничто уже не напоминало прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по-прежнему косо закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольской пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок. На маленьком плюшевом диване, за круглым столиком с графином воды сидел милиционер в туго подпоясанной шинели, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол. Он словно обрадовался нашему прибытию и тотчас же заставил нас подписаться как свидетелей. В этом сухом документе все было сказано кратко и точно, и от этого бессмысленный факт самоубийства показался мне еще более нелепым и страшным» (Вс. Рождественский). Тут тоже много вопросов, к которым мы постараемся вернуться позже… * * * * * Лицо мертвого Есенина было изуродовано, обожжено, под левым глазом имелся синяк. Все это требовало объяснений и проведения немедленных следственных действий. Видимо, сразу же возникло подозрение в убийстве поэта, потому что в гостиницу приезжал агент уголовного розыска 1-й бригады Ф. Иванов. Эта бригада расследовала уголовные дела о тягчайших преступлениях против личности. Однако чем занимался этот сыщик на месте происшествия, какие проводил следственные или оперативные действия, выяснить не удалось. Акт Н. Горбова исследован с особой тщательностью. Поскольку указанных там лиц уже нет в живых, обратимся к архивным источникам, воспоминаниям участников событий того хмурого зимнего утра. Поэт Вс. Рождественский и литературный критик П. Медведев писали, что для них сообщение о гибели Есенина в Ленинграде явилось полнейшей неожиданностью. В то утро в городе было холодно, мела метель, в Союзе поэтов люди сидели в одежде. П. Медведев поднял трубку телефона, и Вс. Рождественский увидел, как исказилось его лицо от страшной новости. Кто звонил в Союз поэтов, тоже неизвестно. Рождественский и Медведев побежали в гостиницу «Интернационал» и появились там одними из первых (П. Медведев в 30-х годах был уничтожен как враг народа). * * * * * «Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном изгибе. Распухшее лицо было страшным — в нем ничто уже не напоминало прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по-прежнему косо закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольской пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок. На маленьком плюшевом диване, за круглым столиком с графином воды сидел милиционер в туго подпоясанной шинели, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол. Он словно обрадовался нашему прибытию и тотчас же заставил нас подписаться как свидетелей. В этом сухом документе все было сказано кратко и точно, и от этого бессмысленный факт самоубийства показался мне еще более нелепым и страшным» (Вс. Рождественский). – тут тоже много вопросов, к которым мы постараемся вернуться позже… * * * * * Вс. Рождественский мог указать на краткость составленного Н. Горбовым документа (акта), но о его точности судить не имел права. Он, Медведев и Фроман пришли в гостиничный номер, когда труп Есенина лежал уже на полу. Висел ли он в петле, они не видели, но подтвердили, что видели его в петле. Сейчас поздно упрекать Вс. Рождественского и остальных в необдуманности, с которой они подписали злополучный акт. Видимо, случившееся так их потрясло, что они забыли о юридической стороне события… или намеренно игнорировали эту сторону… Вс. Рождественский высоко ценил С. А. Есенина, оставил о нем прекрасные воспоминания, заставил нас ещё раз задуматься о горькой судьбе русского поэта, когда написал: «сидел милиционер в туго подпоясанной шинели, и, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол». Участковый надзиратель Н. Горбов на месте происшествия даже не снял шинели… А может, в номере было настолько прохладно, что снимать верхнюю одежду не хотелось? Есенин, по свидетельству вернувшегося за портфелем В. Эрлиха, тоже сидел в накинутой на плечи шубе… Тогда – ещё вопрос: откуда взялся «ожог» – или то, что назвали этим словом! – от трубы отопления на лице поэта, если трубы грели так слабо? Возвращаясь к личности дознавателя, скажем лишь, что у криминалистов есть понятие «профессиональная деформация». У Николая Горбова налицо - и социальная деформация. Ему всё равно, чье тело лежит у его ног: обычного человека или великого русского поэта.

Расследование причин трагической гибели поэта эпохи. Вот так страна! Какого ж я рожна Орал в стихах, Что я с народом дружен? Моя поэзия здесь Больше не нужна, Да и, пожалуй, сам я Тоже здесь не нужен. Расследование причин трагической гибели поэта эпохи. Как известно, творчество С. А. Есенина пришлось на трагический период истории России: империалистическая война, затем Февральская и Октябрьская революции, неслыханная по жестокости Гражданская война и страшный голод с полной хозяйственной разрухой, разграблением музеев, частных коллекций, церквей, библиотек, архивов и вывозом за границу национальных ценностей. До поэзии ли было несчастному, истерзанному народу? Это — с одной стороны, а с другой — чтобы напечатать стихи, нужно было получить две визы — в Госиздате и в военной цензуре, а точнее — в ГПУ на Лубянке. Угоднических стихов в честь пролетарских вождей Есенин не писал, поэтому его и не печатали. А жить на что-то было нужно. Есенину приходилось идти на самые разные ухищрения, чтобы выпустить книжку стихов. К примеру, по просьбе Есенина рабочие типографии ставили другой город издания. Это не позволяло властям проверить, где книга напечатана, и «принять меры» к тем издателям, что избегают цензуры. Поэт не из кремлевских кабинетов видел результаты октябрьского переворота. Обладая обостренным чувством справедливости, разве мог он внутренне соглашаться с уничтожением русской интеллигенции, в том числе его близких друзей — литераторов, художников, музыкантов, артистов? Неужели он был настолько наивен, чтобы поверить в необходимость ежедневных расстрелов людей в большем количестве, чем за все годы царствования Николая II? Неужели одобрял зверскую расправу над всеми членами царской фамилии и ни в чем не повинными юными дочерями царя, с которыми имел трогательную дружбу в 1916 году? Нет, не настолько он был прост, чтобы не разобраться, куда ведут народ люди, прожившие на чужие деньги за границей более десяти лет и не знающие чаяний простых людей. Иногда поэт срывался: Вот так страна! Какого ж я рожна Орал в стихах, Что я с народом дружен? Моя поэзия здесь больше не нужна, Да и, пожалуй, сам я Тоже здесь не нужен…

Предпосылки гибели. «…Я увезла Есенина из России, где условия жизни пока ещё трудные. Я хотела сохранить его для мира. Теперь он возвращается в Россию, чтобы спасти свой разум, так как без России он жить не может. Я знаю, что очень много сердец будут молиться, чтобы этот великий поэт был спасён для того, чтобы и дальше творить Красоту…», — писала А. Дункан в газетах. Но Есенину решение вернуться давалось нелегко. «Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. Надоело мне это … снисходительное отношение власть имущих, а еще тошнее переносить подхалимство своей же братии к ним. Не могу, ей-богу, не могу! Хоть караул кричи или бери нож да становись на большую дорогу». И всё-таки он возвращался. Возвращался другим, каким его никто ещё не знал. Он вёз с собой поэму «Страна негодяев». Её уже слышали, и содержанием возмущались даже друзья: Пустая забава, Одни разговоры. Ну что же, Ну что же вы взяли взамен? Пришли те же жулики, Те же воры И законом революции Всех взяли в плен. Говоря о гибели С. А. Есенина, невозможно не сказать о том, что ей предшествовало. 3 октября 1921 года, в свой 26-й день рождения, Есенин встретил всемирно известную танцовщицу Айседору Дункан, которая приехала в Советскую Россию учить детей новому направлению в танцевальном искусстве. Сорокалетняя танцовщица полюбила поэта страстно, самозабвенной любовью. Они поженились. Дункан постаралась увезти Есенина за границу. Формально выезд Есенину был разрешен на три месяца для издания своих стихов. Пробыл же он за границей более года. Дункан все делала, чтобы он не возвращался домой, но поэт тяжко тосковал вдали от Родины. «…Я увезла Есенина из России, где условия жизни пока еще трудные. Я хотела сохранить его для мира. Теперь он возвращается в Россию, чтобы спасти свой разум, так как без России он жить не может. Я знаю, что очень много сердец будут молиться, чтобы этот великий поэт был спасен для того, чтобы и дальше творить Красоту…», — писала она в газетах. Но Есенину решение вернуться давалось нелегко. «Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. Надоело мне это … снисходительное отношение власть имущих, а еще тошнее переносить подхалимство своей же братии к ним. Не могу, ей-богу, не могу! Хоть караул кричи или бери нож да становись на большую дорогу». И все-таки он возвращался. Возвращался другим, каким его никто ещё не знал. Он вёз с собой поэму «Страна негодяев». Её уже слышали, содержанием её возмущались даже друзья: Пустая забава, Одни разговоры. Ну что же, Ну что же вы взяли взамен? Пришли те же жулики, Те же воры И законом революции Всех взяли в плен. * * * * * Мери Дести, биограф Дункан, провожала их в Москву. В своей книге она писала: «Когда поезд, увозивший Айседору и Сергея в Москву, тронулся от платформы парижского вокзала, они стояли с бледными лицами, как две маленькие потерянные души…» Есенину оставалось жить два года с небольшим. Они будут для него самыми тяжелыми, но они же станут для поэта взлетной полосой в бессмертие. По возвращении в Москву Есенин развил бурную деятельность, стал хлопотать об образовании издательства, где бы печатали произведения российских писателей и поэтов, подписывал коллективные письма в правительство, объединял вокруг себя крестьянских поэтов. Вполне естественно, он оказался под пристальным вниманием сотрудников ГПУ.

Предпосылки гибели. — Ты, что? На самом деле думаешь, что я контрреволюционер? — спрашивал он своего знакомого поэта Вольфа Эрлиха. — Брось! Если бы я был контрреволюционером, я держал бы себя иначе! Просто я — дома. Понимаешь? У себя дома! И если мне что не нравится, я кричу! Это — мое право. Именно потому, что я дома. Белогвардейцу я не позволю говорить о Советской России то, что говорю сам. Это — мое, и этому я — судья! 6 сентября он возвращался поездом в Москву. Ехавший в вагоне дипкурьер А. Рога сделал Есенину замечание. Поэт вспылил, грубо ответил. В конфликт вступил другой пассажир - Ю. Левит. Против Есенина было возбуждено уголовное дело и готовился суд. Даже вмешательство Луначарского и других партийных деятелей с целью прекращения дела положительного результата не принесло, судья Липкин готовил процесс. Есенин запил. По рекомендации близких согласился 26 ноября лечь в психиатрическую клинику («психов не судят»). По условию поэт должен был лечиться два месяца. Однако вскоре он почувствовал опасность для своей жизни и принял решение при удобном случае уйти из больницы. Спустя 60 лет архивные документы этой клиники были обнаружены. Была исследована палата, где когда-то томился униженный и оскорбленный национальный поэт России. 21 декабря Есенин смог выйти из клиники и больше в неё не вернулся. Лечащий врач Аронсон ездил по родственникам и знакомым и просил их уговорить поэта возвратиться обратно. 22 и 23 декабря Есенин ходил по издательствам, навестил А. Р. Изряднову – свою первую гражданскую жену и сына Георгия (Юрия), дочь Татьяну и бывшую жену Зинаиду Райх, а ночью уехал в Ленинград. 24 декабря он поселился в гостинице «Интернационал» в номере пятом. Комната находилась на втором этаже, была обставлена дорогой мебелью. О приезде в Ленинград Есенина знали всего несколько человек. Он всегда тщательно скрывал ото всех, куда уезжает. Доверился на этот раз только Василию Наседкину, которого знал ещё по совместной учебе до революции в народном университете имени Шанявского. К тому же Наседкин стал его родственником, женившись на сестре поэта Екатерине Есениной. Перед поездкой Есенин не успел получить гонорар и попросил Наседкина прислать ему деньги по адресу ленинградского поэта Вольфа Эрлиха. Приехав в гостиницу, Есенин тут же собрал друзей и знакомых. В гостинице проживали супруги Устиновы. Георгия Устинова он знал давно, тот работал в ленинградской «Вечерней газете», жена его Елизавета была моложе на 10 лет и не работала. У Есенина постоянно бывало 8-10 человек. Он читал новые стихи, рассказывал о своих творческих и жизненных планах. Не скрывал, что лежал в психиатрической клинике. Намеревался в Ленинграде начать выпуск литературного журнала, просил подыскать ему квартиру. Говорил о том, что с Толстой он разошелся, с родственниками решил порвать близкие отношения. К этому времени Есенин получал в Госиздате по 1000 рублей ежемесячно за собрание стихотворений. Тогда это были огромные деньги. Поступали гонорары из других редакций и издательств, т. е. материально поэт был обеспечен достаточно. Никакой трагедии не видел он и в разрыве с Софьей Толстой. В Ленинграде он вёл трезвый образ жизни. По приезде он поставил друзьям две полбутылки шампанского, и в дальнейшем нет сведений, что Есенин бывал пьян. На столе постоянно кипел самовар. Поэт широко угощал друзей купленными в магазине деликатесами.

Расследование причин гибели поэта. В книге «Право на песнь» В. Эрлих писал: «Есенин стоит на середине комнаты, расставив ноги, и мнет папиросу. — Я не могу! Ты понимаешь? Ты друг мне или нет? Друг? Так вот! Я хочу, чтобы мы спали в одной комнате. Не понимаешь? Господи! Я тебе в сотый раз говорю, что меня хотят убить! Я, как зверь, чувствую это! Ну, говори! Согласен? — Согласен. — Ну вот и ладно! — Он совершенно трезв. …Двухместное купе. Готовимся ко сну. — Да! Я забыл тебе сказать! А ведь я был прав! — Что такое? — А насчет того, что меня убить хотели. А знаешь кто? Нынче, когда прощались, сам сказал: «Я, — говорит, — Сергей Александрович, два раза к вашей комнате подбирался! Счастье ваше, что не один вы были, а то бы зарезал!» — Да за что он тебя? — А, так! Ерунда! Ну спи спокойно». Следует отметить, что 27 декабря было Рождество, тогда ещё (как и теперь – вновь) отмечаемое в русских семьях. По случаю этого праздника спиртные напитки не продавались, и теперь удалось выяснить только один случай покупки дворником для Есенина и его компании пяти-шести бутылок пива. Последние месяцы Есенин опасался убийства и постоянно держал около себя кого-нибудь. * * * * * В книге «Право на песнь» В. Эрлих писал: «Есенин стоит на середине комнаты, расставив ноги, и мнет папиросу. — Я не могу! Ты понимаешь? Ты друг мне или нет? Друг? Так вот! Я хочу, чтобы мы спали в одной комнате. Не понимаешь? Господи! Я тебе в сотый раз говорю, что меня хотят убить! Я, как зверь, чувствую это! Ну, говори! Согласен? — Согласен. — Ну вот и ладно! — Он совершенно трезв. …Двухместное купе. Готовимся ко сну. — Да! Я забыл тебе сказать! А ведь я был прав! — Что такое? — А насчет того, что меня убить хотели. А знаешь кто?.. Нынче, когда прощались, сам сказал: «Я, — говорит, — Сергей Александрович, два раза к вашей комнате подбирался! Счастье ваше, что не один вы были, а то бы зарезал!» — Да за что он тебя? — А, так! Ерунда! Ну, спи спокойно». * * * * * В гостинице первые две ночи у него оставался Вольф Эрлих. Возможно, ночевал и третью. 27 декабря, в воскресенье, Есенин утром принял ванну. В присутствии Е. Устиновой он передал В. Эрлиху листок. Когда Устинова попросила разрешения прочитать, Есенин не разрешил. По мнению Елизаветы и по утверждению Эрлиха, на листке было кровью написанное стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Устиновой Есенин сказал, что в номере не было чернил, и он написал стихи кровью. Показал ей кисть руки, где она увидела свежие царапины. Примерно с двух часов в номере Есенина организовали праздничный стол. Ели приготовленного гуся, пили чай. Спиртных напитков не было. В номере присутствовали: Эрлих, Ушаковы, писатель Измайлов, Устиновы, художник Мансуров. Ненадолго заходил поэт Иван Приблудный, и никто не заметил каких-либо психических отклонений у Есенина, способных склонить его к самоубийству. К шести часам вечера остались втроем: Есенин, Ушаков и Эрлих. По свидетельству Эрлиха, примерно в восемь часов он ушел домой (ул. Некрасова, дом 29, кв. 8). Дойдя до Невского проспекта, вспомнил, что забыл портфель, и возвратился. Ушакова уже не было. Есенин, спокойный, сидел за столом в накинутой на плечи шубе и просматривал рукописи со стихами. Эрлих взял портфель и ушел.

Загадочные Обстоятельства гибели. До свиданья, друг мой, до свиданья! Милый мой, ты у меня в груди! Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди! До свиданья, друг мой, без руки и слова, Не грусти и не печаль бровей! В этой жизни умереть не ново! Но и жить, конечно, не новей! Утром 28 декабря Е. Устинова подошла к номеру Есенина и постучала в дверь. Ответа не было. Она стала настойчивее стучать, никто не отзывался. Через какое-то время подошел В. Эрлих. Стали стучать вдвоем. Почувствовав недоброе, Елизавета обратилась к управляющему гостиницей В. М. Назарову. Тот, изрядно повозившись, открыл замок и, не заглядывая в номер, ушёл… что тоже весьма странно: номер был, что называется сейчас, элитный, а бросить его на произвол незнакомых лиц, к тому же – не выяснив, в нём ли находится постоялец, - по меньшей мере опрометчиво! Устинова и Эрлих вошли, ничего подозрительного не заметив. Устинова прошла по комнате. Вольф положил пальто на кушетку. Устинова подняла голову вверх и увидела подвешенный труп поэта… Они быстро вышли. Назаров позвонил в отделение милиции. Очень скоро на месте происшествия появился участковый надзиратель Н. Горбов, который и составил приведенный ранее акт. Теперь, зная как жил Есенин в последние годы и дни, поищем ответы всё на те же вопросы, от которых теперь не уйти. Когда наступила смерть? Почему милиционер решил, что Есенин покончил жизнь самоубийством? Какими он обладал доказательствами, чтобы не считать, что поэта убили, а потом повесили? Ведь надзиратель видел, что «шея затянута была не мертвой петлей»… Наверное, он должен был сразу же выяснить, кто ударил покойного по лицу («под левым глазом синяк») перед повешением, почему оно обожжено и многое другое… Из многочисленных воспоминаний очевидцев, публикаций газет, документов можно сделать вывод, что все вещи Есенина были разбросаны по полу, ящики раскрыты, на столе и в других местах подтеки крови. И одежда на мертвом была в беспорядке, что тоже свидетельствовало о возможности насилия. Что же сделал Н. Горбов? Он раздал чистые бланки протоколов допросов В. Эрлиху. Е. и Г. Устиновым и В. Назарову, и те написали всё, что хотели. Правда, есть вероятность, что показания В. Эрлиха записал агент уголовного розыска Ф. Иванов. (Иванов Федор Иванович, 1887 года рождения, алкоголик, был уволен из милиции, потом восстановлен. Позже осужден к 8 годам лишения свободы и погиб в лагерях.) В протоколе опроса В. Эрлиха указано, что он знает Есенина около года и бывал у него в номере все четыре дня, что замок в номер Есенина открывал служащий гостиницы, что ключ торчал с внутренней стороны замка. И тут снова возникает вопрос: каким образом Назаров открыл дверь в номер? Судя по фотографиям, замок в двери был врезной. В своих воспоминаниях, написанных через несколько дней, Устинова указывала, что Назаров открыл дверь отмычкой. Открыть отмычкой врезной замок со вставленным изнутри ключом нельзя. Если Назаров (Назаров Василий Михайлович, 29 лет, член РКП, из рабочих, уроженец Тульской губернии) открывал замок отмычкой, следовательно, ключа в замке не было. В противном случае Назаров мог отпереть дверь самодельным приспособлением. Оно напоминает пассатижи со сточенными концами для захвата кончика ключа. Такими приспособлениями открывают закрытые изнутри замки с оставленными в них ключами квартирные воры. Закрыть таким способом замок со стороны коридора еще легче, чем открыть. В этом случае ключ будет со стороны комнаты. Если же ключа в замке не было, то отмычкой открыть и закрыть дверь «специалисту» не составляет никакого труда. Назаров ведет себя по меньшей мере странно. Пятый номер относился к высокому разряду, в нем останавливались состоятельные люди, имевшие дорогие вещи. Управляющий гостиницей открывает дверь посторонним лицам и уходит, не заботясь ни о сохранности имущества, ни о том, как они закроют номер, если там не окажется постояльца… Может быть, уже знает, что постоялец не станет предъявлять претензии, если что-то из номера и пропало бы?..

Загадка № 5 гостиницы «Англетер» («Интернационал») Незадолго до гибели Есенин написал статью «Россияне», которая никогда не публиковалась: «Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем. Тяжелое за эти годы состояние государства в международной схватке за свою независимость случайными обстоятельствами выдвинуло на арену литературы революционных фельдфебелей, которые имеют заслуги перед пролетариатом, но ничуть не перед искусством…» Озадачивает и такое обстоятельство. Тело висело как раз напротив двери, и не заметить его можно было лишь при одном условии: если в комнате было темно. Тогда становится понятным, почему Устинова и Эрлих вошли в номер как ни в чем не бывало и не сразу заметили повешенного. Для решения загадки гостиницы «Англетер» это — решающее обстоятельство. В полнейшей темноте Есенин вряд ли смог бы повеситься. Стало быть, свет выключил кто-то другой. (В процессе исследования были получены письменные показания научного сотрудника Эрмитажа В. А. Головко. В них говорится о том, что до войны он учился в техникуме и их преподаватель В. В. Шилов доверительно рассказал ему следующую историю. За день до смерти Есенина Шилов договорился с ним о встрече в гостинице. Шилов долго стучал, но никто ему не открыл. Он стал дожидаться в вестибюле и увидел, что из номера Есенина вышли двое мужчин, закрыли за собой дверь и направились к выходу. Шилов видел, как они сели в поджидавшую их автомашину и уехали. А на следующий день все узнали о самоубийстве поэта. Шилов утверждал, что Есенина убили. Проверить утверждения Шилова нельзя, он погиб на фронте.) Сразу после трагического события газеты сообщали, что на месте происшествия был врач, который назвал время наступления смерти поэта: по одним утверждениям — за 5-6, по другим — за 6-7 часов до обнаружения трупа. Но ни в одном документе или воспоминании, ни в одной газете не приводятся фамилия врача или какие-либо другие сведения о нем. Однако именно это заявление мифического врача принято за истину, и все люди мира считают, что смерть поэта наступила около пяти часов утра 28 декабря 1925 года. Кстати, это время очень удобно для подкрепления версии о самоубийстве. Вписанное в милицейский протокол утверждение В. Эрлиха о том, что ключ от замка был изнутри, вкупе с часом смерти создают определенную картину того, что СЛУЧИЛОСЬ в номере, — дело рук его одинокого жильца. И все постарались забыть, что судебно-медицинский эксперт этот час смерти не подтвердил. Остается невыясненным и другой важнейший момент. Судя по акту, мертвый Есенин схватился за трубу. Живой человек, естественно, может держать руку поднятой, но когда наступает смерть, она непременно под собственной тяжестью опускается вдоль туловища. Логично предположить, что смерть застала поэта в другом, не вертикальном положении, и трупное окоченение произошло именно тогда, а уж потом тело повесили. Совсем непонятно и то, почему веревка, привязанная к вертикальной трубе, не съехала вместе с телом вниз… Вопросы, вопросы… Десять лет неустанных поисков, закрывая одни, множили количество нерешённых. Вот одна из загадок. «Новая вечерняя газета» писала: «Поэт висел в петле с «восковым лицом». Мне приходилось видеть сотни висельников, но ни у одного не было бледного лица. У висельника оно, как правило, имеет багрово-синюшный цвет, с признаками, прямо указывающими на наступление смерти от асфиксии. А вот еще одна. В своих воспоминаниях Г. Устинов приводит слова, которые слышал от судмедэксперта: «Говорят, что вскрытием установлена его мгновенная смерть от разрыва позвонков». Е. Наумов в своей монографии отметил: «Есенин умер не от удушья, а от разрыва шейных позвонков», Разрыв шейных позвонков у человека может произойти от полученной травмы, неосторожного падения и т.п. и совсем необязательно от повешения. Но в «Памятке о Сергее Есенине», напечатанной по горячим следам, уже не говорится о разрыве шейных позвонков. «Установлено, что Есенин умер от удушья, причем потеря крови, вследствие надрезов на венах, могла, в свою очередь, способствовать обморочному состоянию. Кровавые натеки на ногах свидетельствуют о том, что Есенин долго висел в петле. Вскрытием также установлено, что никаких аномальностей в мозгу Есенина не было. По заключению экспертов труп Есенина провисел около 6-7 часов». Автор «Памятки», несомненно, списывал текст с акта вскрытия трупа поэта. Только почему он говорит о нескольких экспертах? И потом в акте не говорится о 6-7 часах. В деле Есенина имеется только один акт, который и послужил основанием для отказа в возбуждении уголовного дела. Подпись под актом — Гиляревский. (Гиляревский Александр Григорьевич, 1870 года рождения, окончил в Петербурге Военно-медицинскую академию. После 1925 года его судьба неизвестна, жена, Вера Дмитриевна, была репрессирована и также пропала без вести.) В заключении о причинах гибели Есенина Гиляревский написал: «На основании данных вскрытия следует заключить, что смерть Есенина последовала от асфикции, произведенной сдавливанием дыхательных путей через повешение. Вдавливание на лбу могло произойти от давления при повешении. Темно-фиолетовый цвет нижних конечностей, точечные на них кровоподтеки указывают на то, что покойный в повешенном состоянии находился продолжительное время. Раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным и, как поверхностные, влияния на смерть не имели». В акте нет ни слова о разрыве позвонков. Не беря на себя право судить о качестве выводов Гиляревского, нельзя не высказать сомнения в том, что акт написан рукой Гиляревского. (В настоящее время акт частично разорван и как раз в самом важном месте на мелкие клочки, так что каждый исследователь может реконструировать его по своему усмотрению.) Во всяком случае, идентификация почерка не проводилась. Сомнение в подлинности акта вызвано следующим: 1) Акт написан на простом листе бумаги без каких-либо реквизитов, подтверждающих принадлежность документа к медицинскому учреждению. Он не имеет регистрационного номера, углового штампа, гербовой печати, подписи заведующего отделением больницы или бюро экспертиз. 2) Акт написан от руки, торопливо, со смазанными, не успевшими просохнуть чернилами. Столь важный документ (касающийся не только такого знаменитого человека, как Есенин, но и любого лица) судмедэксперт обязан был составить в двух и более экземплярах. Подлинник обычно отправляется дознавателю, а копия должна остаться в делах больницы. 3) Эксперт обязан был осмотреть труп, указать на наличие телесных повреждений и установить их причинную связь с наступлением смерти. У Есенина были многочисленные следы прежних падений. Подтвердив наличие под глазом небольшой ссадины, Гиляревский не указал механизма ее образования. Отметил наличие на лбу вдавленной борозды длиною около 4 сантиметров и шириною полтора сантиметра, но не описал состояние костей черепа. Сказал, что «давление на лбу могло произойти от давления при повешении», но не установил, прижизненное это повреждение или посмертное. И самое главное — не указал, могло ли это «вдавление» вызвать смерть поэта или способствовать ей и не образовалось ли оно от удара твердым предметом… 4) Выводы в акте не учитывают полной картины случившегося, в частности, ничего не говорится о потере крови погибшим. 5) Судмедэксперт отмечает, что «покойный в повешенном состоянии находился продолжительное время», а сколько часов, не указывает. По заключению Гиляревского смерть поэта могла наступить и за двое суток, и за сутки до обнаружения трупа. Как опять не вспомнить о заявлении мнимого «врача» о недавнем наступлении смерти, чем тот ввел в заблуждение участников осмотра. Не исключено, что, если бы работники милиции знали о возможности гибели Есенина, скажем, за 10 часов до обнаружения трупа, они бы отнеслись более критически к показаниям Г. Устинова и В. Эрлиха. Поэтому утверждение, что Есенин погиб 28 декабря 1925 года, никем не доказано и не должно приниматься за истину. 6) В акте ни слова не сказано об ожогах на лице поэта и о механизме их образования. Создается впечатление, что акт Гиляревским написан под чьим-то нажимом, без тщательного анализа случившегося. В материалах дознания (в деле Есенина) имеется любопытный документ, мало что говорящий постороннему лицу, но многое проясняющий практическому работнику правоохранительных органов. «Суд. мед. эксперту Гиляревскому. При сем препровождается копия телефонограммы за № 374 по делу самоубийства гр. Есенина Сергея для приобщения к делу. Приложение: упомянутое. Начальник 2-го отд. ЛГМ — Хохлов. Завстолом дознания Вергей». На этом документе, отпечатанном на пишущей машинке, имеется карандашная надпись: «4п5СТУПК», которую следует расшифровать так: «пункт 5 статья 4 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР». По этой статье в то время прекращались уголовные дела за отсутствием состава преступления, а по материалам дознания — отказывалось в возбуждении и расследовании уголовных дел. Нет сомнения, что работники милиции в завуалированной форме информировали А. Г. Гиляревского, что по этому делу никого к уголовной ответственности привлекать не будут и что ему следует иметь в виду это их мнение. Сомнение в подлинности акта возникает еще и потому, что найдена в архивах выписка о регистрации смерти С. А. Есенина, выданная 29 декабря 1925 года в столе загса Московско-Нарвского Совета. (Эти сведения подтверждены руководством архива загсов г. Ленинграда.) В ней указаны документы, послужившие основанием для выдачи свидетельства о смерти. В графе «причина смерти» указано: «самоубийство, повешение», а в графе «фамилия врача» записано: «врач судмедэксперт Гиляревский № 1017». Следовательно, 29 декабря в загс было предъявлено медицинское заключение Гиляревского под номером 1017, а не то, что приобщено к делу,- без номера и других атрибуций. Следует иметь в виду, что загс без надлежащего оформления акта о смерти свидетельства не выдаст. Поэтому можно категорически утверждать, что было еще одно медицинское заключение о причинах трагической гибели С. А. Есенина, подписанное не одним Гиляревским. Известный же всем вариант заключения был куда более удобен для отказа в возбуждении уголовного дела против убийц. Из архивных документов видно, что свидетельство о смерти С. А. Есенина получал В. Эрлих. А вот кто представлял в загс заключение № 1017, неизвестно. На запрос руководство архива загсов г. Ленинграда ответило, что акта Гиляревского за № 1017 у них нет. («Медицинская справка, на основании которой составлена запись о смерти, к актовой записи не прилагалась».) Считаю этот ответ отпиской. Многое может проясниться, если работники архива не пожалеют времени и сил и попробуют отыскать этот акт. Для читателей, мало информированных о тонкостях уголовно-процессуального судопроизводства, поясню: только работник милиции, следователь, прокурор или суд вправе сделать вывод, что случилось в гостинице «Англетер», — самоубийство или убийство Есенина. Какие бы выводы ни сделали судмедэксперты, последнее слово остается за правоохранительными органами. Кстати, судмедэксперт Гиляревский не указал, что Есенин покончил жизнь самоубийством. В акте № 1017 судмедэксперта Гиляревского — несомненный ключ к раскрытию гибели Есенина. Мне пришло письмо от племянницы Гиляревского (к сожалению, она скрыла свою фамилию), в котором она говорит, что он был человек исключительной порядочности, настоящий русский дворянин в самом высоком смысле этого слова и пойти против своей совести ни в коем случае не мог. В описательной части акта он оставил для нас ряд сведений, позволяющих усомниться в самоубийстве поэта. «В желудке (покойного) около 300 к.с. полужидкой пищевой смеси, издающей не резкий запах вина». Проанализировав все имеющиеся у нас данные о роковом дне жизни Есенина, мы можем констатировать, что последний раз поэт употреблял пищу с 14 до 18 часов. Он пил пиво, ел хлеб, фисташковые орехи и другие быстро перевариваемые продукты. Водки или вина не было. На основании современных научных данных судмедэксперты говорят, что смерть Есенина наступила не позже чем через 3-4 часа после употребления пищи, следовательно, вечером 27 декабря 1925 года. Гиляревский также написал: «…петли кишок красного цвета», «…нижние конечности темно-фиолетового цвета, на голенях в коже заметны темно-красные точечные кровоизлияния». И та, и другая подробности, по мнению современных судмедэкспертов, свидетельствуют о том, что тело находилось в вертикальном положении не менее суток. Несмотря на временную дистанцию, можно было бы и сейчас провести следственный эксперимент. Но бывшему руководству Ленинграда пришла в голову сумасбродная (или вполне осознанная?) мысль снести здание бывшей гостиницы «Англетер». Вопреки протестам жителей средь бела дня власти стерли с лица земли историческое здание. Пусть «еще одно дурное дело запрячет в память Петербург». Кто же в таком случае установил самоубийство Есенина? Как ни грустно это признавать, сделали это газетчики. О гибели поэта могли сообщить вечерние газеты, но этого сделано не было. Уделив много места на своих страницах происшествиям и судебной хронике, трагедии в «Англетере» не отвели ни строчки ни вечерние 28-го, ни утренние газеты 29 декабря, хотя о случившемся говорил весь Ленинград. Но зато уже в вечерних газетах этого дня, еще не имея выводов Гиляревского, журналисты объявили о самоубийстве поэта. Видимо, они ждали команды властей, а когда получили «добро», наперебой стали придумывать детали гибели Есенина. Особым вниманием редакторов и издателей пользовались воспоминания друзей, знакомых, очевидцев, в которых те с упоением повествовали о пьяных куражах Есенина, прежних покушениях на самоубийство, об унижении им женщин, о лечении в психиатрических больницах. Упорно и методично формировали в народе убеждение, что он пьяница, дебошир, шизофреник, которому ничего не оставалось, как повеситься… и подобные этим рассуждения я неслучайно привела в 5-м и 6-м слайдах настоящей презентации. * * * * * Незадолго до гибели Есенин написал статью «Россияне», которая никогда не публиковалась: «Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем. Тяжелое за эти годы состояние государства в международной схватке за свою независимость случайными обстоятельствами выдвинуло на арену литературы революционных фельдфебелей, которые имеют заслуги перед пролетариатом, но ничуть не перед искусством…» * * * * * Желая объяснить причину его самоубийства, враги поэта пошли по простейшему пути: стали искать ответ в его собственных стихах, то есть заменили биографию житейскую биографией поэтической, которые далеко не всегда идентичны. Слова о смерти в стихах Есенина были использованы как свидетельские показания против него самого (как я и сделала в первых слайдах презентации!)… В отличие от газетчиков работники 2-го отделения милиции Ленинграда вели себя более выдержанно и расчетливо. Они дождались окончания XIV съезда партии, реакции общественности, друзей, родных поэта и только после этого приняли решение по делу Есенина. Не проводя никаких следственных действий, зав.столом дознания Вергей лишь 20 января 1926 года написал заключение, в котором не привел ни одного доказательства, подтверждающего самоубийство Есенина. Вот как он вышел из положения: «На основании изложенного, не усматривая в причинах смерти гр. Есенина состава преступления, полагал бы: Материал дознания в порядке п. 5 ст. 4 У ПК направить нарследователю 2-го отд. гор. Ленинграда — на прекращение за отсутствием состава преступления. 20 января 1926 г. .Завдознания Вергей, Согласен: нач. 2-го отд. ЛГМ (Хохлов)». Следователь Бродский, также не проведя никакого расследования, согласился с выводом Вергея и Хохлова. Обратим внимание на то, что и в постановлении не указывается, что Есенин покончил жизнь самоубийством. Поэтому уместно задать вопрос: в действиях каких лиц или лица отсутствует состав преступления? Все уголовные дела, спровоцированные против Есенина, были прекращены, а определение об аресте отменено только после его смерти — 30 декабря 1925 года. Так был сактирован великий русский поэт Сергей Есенин. Поэта арестовывали более десяти раз и привлекали к уголовной ответственности. Только на Лубянке его незаконно держали пять раз. Провокаторы из ЧК, а затем ГПУ всё делали, чтобы уничтожить поэта «законным» путем. Одного за другим убивали в подвалах Лубянки его друзей… А 28 декабря 1925 года его самого обнаружили повешенным в гостинице «Англетер». След от верёвки на шее был только под подбородком, что говорило о том, что душили СЗАДИ. На теле и лице имелись прижизненные травмы. Против великого поэта России было совершено преступление, и никто до сих пор не понёс за него наказания.

Могила сергея Есенина на Ваганьковском кладбище. Он точно знал, что счастье - это дым И что не породнишь его со Словом, Вот почему он умер молодым И крепко спит в своём краю суровом…   … А мы живём, и каждого из нас Терзает всё, что и его терзало, И потому, пока не пробил час, Покамест время нас не обтесало,   Давай поймем, что наша жизнь - завет, Что только смерть развяжет эти узы – Ну, словом, всё, что понимал поэт И кровный сын жестокой русской музы. Станислав Куняев Галина Артуровна Бениславская, часто посещая литературные вечера и выступления поэтов в Москве, на одном из таких вечеров 19 сентября 1920 года впервые увидела Сергея Есенина и услышала его выступление. В конце 1920 года в кафе «Стойло Пегаса» состоялось их личное знакомство. Вскоре Г. А. Бениславская вошла в круг близких Есенину людей. Некоторое время Есенин жил у Бениславской. 3 октября 1921 года, после знакомства с Айседорой Дункан, Есенин ушёл из квартиры Бениславской, в результате чего она попала в клинику нервных болезней. После возвращения из зарубежной поездки и разрыва с А. Дункан Есенин вновь поселился у Г. Бениславской в её квартире в Брюсовом переулке, где жили и его сёстры — Катя и Шура. Летом 1925 года перед женитьбой на С. А. Толстой Есенин порвал отношения с Г. А. Бениславской. Она тяжело переживала это, лечилась от нервного расстройства, на время уезжала из Москвы. Не было её в Москве и во время похорон Есенина. В декабре 1926 года она застрелилась на могиле Есенина на Ваганьковском кладбище, оставив записку: «3 декабря 1926 года. Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого ещё больше собак будут вешать на Есенина… Но и ему, и мне это всё равно. В этой могиле для меня всё самое дорогое…». * * * * * Он точно знал, что счастье - это дым И что не породнишь его со Словом, Вот почему он умер молодым И крепко спит в своём краю суровом…   А мы живём, и каждого из нас Терзает всё, что и его терзало, И потому, пока не пробил час, Покамест время нас не обтесало,   Давай поймем, что наша жизнь - завет, Что только смерть развяжет эти узы – Ну, словом, всё, что понимал поэт И кровный сын жестокой русской музы. Станислав Куняев написал это совсем о другом русском поэте – о Николае Рубцове. Но разве не похоже то, что адресовано Рубцову, на то, что можно сказать и про Есенина? Поэт в России – больше чем поэт! Может, поэтому оставшимся в живых родным Есенина и нам с вами, любящим его поэзию и его самого, так хочется обелить его имя опровержением официальной версии о гибели его не от своих собственных рук, а от чьих-то злокозненных и грязных?

Творческое Бессмертие С. А. Есенина. «Поэт в России–больше, чем поэт!» Дать точный и единственно верный ответ на вопрос про обстоятельства и причины гибели Есенина – величайшего поэта страны и свое й эпохи, – предстоит, может быть, будущим исследователям-есениноведам и любителям его творчества. Я же хотела только дать вам небольшое импульс, толчок, сообщив о некоторых имеющихся фактах и рассуждениях про его трагическую судьбу, про его яркую жизнь и загадочную гибель, чтобы заинтересовать вас этим поэтом, писавшим не только матерные стихи, но и тонко чувствовавшим человеческую боль, остро отзывавшимся на всё, что происходило с ним и около него в мире. И как бы то ни было, что бы ни удалось выяснить о гибели величайшего поэта ушедшего века, нам остались его стихи… А закончить я хотела бы строками стихотворений Сергея Александровича Есенина, известными огромному количеству людей в мире с тех пор, как они были признаны прощальными строками поэта. Хотя, если вчитаться в них внимательнее, то они будут восприняты не как прощание Поэта с друзьями, а как прощание с одним другом, находящимся на краю гибели... До свиданья, друг мой, до свиданья! Милый мой, ты у меня в груди! Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди! До свиданья, друг мой, без руки и слова, Не грусти и не печаль бровей! В этой жизни умереть не ново! Но и жить, конечно, не новей!.. И – напоследок! - «Собаке Качалова»: чтобы не осталось гнетущего впечатления от творчества необыкновенно талантливого поэта, - прочтёт нам Катя Осипова, 8 группа.