Презентация по литературе Литература самиздата

Литература «Самиздата» Автор - Шаповалова О.В. , учитель русского языка и литературы МБОУ «Лингвистическая гимназия № 20» г. Сарапул Удмуртская Республика

«Самсебяиздат» Я на мир взираю из-под столика: Век двадцатый – век необычайный. Чем он интересней для историка, Тем для современника печальней… Н.И.Глазков Это четверостишие в 50-е было приведено в газете «Правда» как пример полного разложения «подпольных литераторов».

Благодаря этой рекламе сайт может продолжать свое существование, спасибо за просмотр.

«Самсебяиздат» Своим появлением в русском языке слово «самиздат» обязано Глазкову, выпускавшему рукописные книжечки «тиражом» три-четыре экземпляра, на титульном листе стояло: «Самсебяиздат». Впоследствии это сочетание стало произноситься сокращенно и распространилось на всю неподцензурную словесность.

«Культурное подполье» Оно существовало с первых лет советской власти. Это была, по словам поэта В.Кривулина, среда «странных, чудаковатых, оттесненных на обочину советского праздника жизни подозрительных личностей, которые не принимали государственной идеологии». Поначалу «подполье» составляли люди, воспитанные старой дореволюционной культурой, после Великой Отечественной оно пополнилось теми, кто родился после Октября.

Две «зоны» До «оттепели» круг авторов и читателей был очень узок. За недозволенное чтение давали 25-летний срок. Золотой век «самиздата» начинается со второй половины 50-х. вся отечественная литература (да и культура) оказалась разделенной на две «зоны» – официальную и независимую. Магия неподцензурных текстов действовала безотказно: держать в руках запретные сочинения казалось вызовом могущественной власти, и это обеспечивало успех у читателя.

Две «зоны» Размножались на машинке, переписывались от руки стихи М.Волошина, Н.Гумилева, М.Цветаевой, те сочинения здравствующих поэтов, которые не могли попасть в печать, - О.Берггольц, Б.Слуцкого, А.Твардовского. Запретные строки звучали в институтских аудиториях, в коммунальных квартирах и даже на городских площадях.

Звучащий «самиздат» В 1958 г. в Москве на площади Маяковского был открыт памятник поэту. Возле него стала собираться молодежь: читали стихи, собственные и чужие, известные и запрещенные. По свидетельству очевидца, «каждое выступление оставляло ощущение праздника». «Маяковка» стала центром распространения «самиздата». Многие из завсегдатаев стали издавать «доморощенные» журналы.

Звучащий «самиздат» Одним из читавших свои стихи на «Маяковке» был Владимир Абрамович Ковенацкий (1938 – 1986) Я ненавижу слово «мы». Я слышу в нем мычанье стада, Безмолвье жуткое тюрьмы И гром военного парада. В четырех строчках – и вся советская идеология, и советский образ жизни, и мучительность того и другого для всякого, кто не желает жить «как все».

Звучащий «самиздат» Выступал на «Маяковке» и приезжавший из Ленинграда Глеб Яковлевич Горбовский. Его любили за юношеский азарт и озорное подражание обитателям «дна». Самое знаменитое стихотворение горбовского написано в жанре «душещипательного» тюремного романса, но пронизано скрытой иронией: Лежу на нарах, как король на именинах. И пайку серого мечтаю получить. Гляжу, как кот, в окно, теперь мне все равно, Я раньше всех готов свой факел потушить.

«» Поэты, не желавшие подстраиваться под нормы казенной культуры, начали объединяться в группы. В Ленинграде это были в основном студенческие кружки. Члены объединения при Ленинградском университете (В.Уфлянд, М.Ерёмин, Л.Виноградов и др.) стремились восстановить забытые традиции В.Хлебникова и обэриутов

«ахматовские сироты» В Ленинградском технологическом институт ядро кружка составляли Е.Рейн, Д.Бобышев, А.Найман, позже к ним присоединился «тунеядец» И.Бродский. Лично знакомые с А.Ахматовой, они не могли пройти мимо опыта акмеизма. В стихах «сирот» тоска по мировой культуре сочетается с отчаянием человека обескураженного современностью.

«лианозовцы» В Москве одна из подпольных групп сложилась вокруг художника и поэта Евгения Кроповницкого. Собирались чаще всего у его дочери в поселке Лианозово. Поэтому завсегдатаев – Игоря Холина, Генриха Сапгира, Всеволода Некрасова и др. – именовали «лианозовцами», а еще «барачными поэтами»

«барачные поэты» «Барачная поэзия сознательно отказывалась от лирики и образности. Традиционное поэтическое слово вытеснялось разговорной, бытовой речью – корявой. Потрепанной. Густо сдобренной уголовным жаргоном.

Л Поэты «самиздата» не стремились пробиться в печать и не помышляли о литературной карьере. Уже в 50-е стало ясно, что дух бунтарства может вести разными дорогами. Кто-то уходил в диссидентское движение. Порой отказавшись от служения музам, порой продолжая писать гражданские стихи. Кто-то сторонился борьбы с режимом, предпочитая размышлять над «вечными вопросами», жить внутренне свободно и не участвовать в «кулачных боях за место под солнцем»

Монмартская мансарда В конце 50-х группа студентов Московского института иностранных языков регулярно собиралась в коммунальной квартире одной из студенток – Г.Андреевой на Большой Бронной.

Монмартская мансарда Постоянные ее посетители подчеркивали свою близость к поэтам французской богемы начала ХХ века. Образность, прячущая концы в темную воду сна и подсознания» - так один из критиков охарактеризовал стихи Станислава Красовицкого, летописца «мансарды»

М В «культурном подполье» тех лет были и поэты, не входившие ни в одну из группировок. Например, Геннадий Николаевич Айги. Форма его стихов непривычно свободная, слова как бы переливаются друг в друга, создавая вереницы перескакивающих смыслов: И сам я шуршащий: «А может быть Бог…» – Шепот в березах: «умер…» - И мы Распад продолжающийся? – А почему бы и нет?..

Одержимость смертью Первое, что бросается в глаза при знакомстве со стихами Леонида Львовича Аронзона (1939 -1970), - одержимость смертью. («Хочу я рано умереть», «Когда я, милый твой, умру…», «Кгда бы умер я еще вчера…») о мысль о невыносимости жизни у Аронзона соседствует с чувством полноты бытия. Поэт погиб на охоте (есть основания полагать, что это было самоубийство). При жизни были опубликованы только несколько его стихотворений для детей.

Журналы «самиздата» Одним из самых первых «самиздатовских» журналов был «Синтаксис», издававшийся в Москве Александром Гинзбургом. Вышло три номера(все в 1960-м). Среди авторов были как печатающиеся поэты(Б.Ахмадулина, Н.Глазков), так и поэты «самиздата» (И.Бродский, В.Уфлянд, И.Холини др.) Тираж номера доходил до 200 -300 экземпляров. Четвертый выпуск не увидел свет из-за ареста Гинзбурга.

Журналы «самиздата» В 70-х большинство подпольных журналов издавалось в Ленинграде. В 1976 г. появился первый номер журнала «37». Властям он напоминал о 1937 годе, хотя на самом деле таков был номер квартиры, в которой регулярно проводились религиозно-философские и литературные семинары и жили редакторы В.Кривулин и Т.Горичева.

Журналы «самиздата» В «37» публиковались стихи О.Седаковой, Е.шварца. И.Жданова, Г.Сапгира,Д.Пригова, а также неизданные тексты Б.пастернака, А.Ахматовой, Н.Гумилева. В 1981 г. после серии обысков на квартирах редакторов журнал больше не выпускали.

Журналы «самиздата» Почти одновременно с «37» стал выходить журнал «Часы». Порой они противостояли друг другу как в XIXв. «Современник» (орган западников) и «Москвитянин» (орган славянофилов0. судьба «Часов» сложилась более благополучно. Журнал просуществовал до 1990г.

Журналы «самиздата» За десять лет вышло 80 номеров, по 250-300 машинописных страниц в каждом. Главное место в журнале занимала проза. У «Часов» были свои подписчики, проводились читательские конференции. Журнал даже учредил премию им. А.Белого за лучшую публикацию в «самиздате».

Журналы «самиздата» Был и журнал, посвященный проблемам поэтического языка. – «Северная почта», очень красивый, изыскано оформленный, практически без опечаток, чем не могли похвастаться другие подпольные издания. Всего в Ленинграде насчитывалось около десяти самиздатовских литературных журналов

Журналы «самиздата» Нелегально распространялись и эмигрантские издания. С 1946 г. в Западной Германии выходил журнал «Грани», основанный литераторами, попавшими в Германию во время Великой Отечественной воны. С начала 60-х он начинает печатат авторов «самиздата». В нем были опубликованы произведенияА.Солженицына, И.Бродского, А.Галича, В.Войновича, Г.Владимова и многих других.

Журналы «самиздата» В Париже с 1974 г издавался журнал «Континент». В его редколлегию входили А.Сахаров, А.Галич, И.Бродский, Н.Коржавин, западные писатели и журналисты. Здесь печатались произведения А.Галича, С.Довлатова, В.Кривулина, Ю.Кублановского, Саши Соколова и др. авторов – как живущих в России, так и эмигрантов.

СМОГ- Самое Молодое Общество Гениев или Сила, Мысль, Образ, Глубина В конце 1964 г. в Москве по инициативе Леонида Георгиевича Губанова родилось объединение поэтов и художников СМОГ. Из поэтов в группу вошли Владимир Алейников, Вадим Делоне, Юрий Кублановский, Алёна Басилова, Сергей Морозов, Владимир Батшев – всего несколько десятков человек.

СМОГ «Смогисты» – студенты-первокурсники и даже школьники – в штыки принимали казенное, официальное искусство. В отличие от других кружков они стремились заявить о себе как можно громче. Например, выступали в мешках и с петлей на шее, что должно было символизировать их положение в обществе. Власти «принимали меры», и скоро СМОГ распался, но его бывшие члены продолжали писать стихи. В лучших из них - не эпатаж, а подлинная поэзия.

«Знаю я, что меня берегут на потом» В лирическом захлебе Л.Г.Губанова жертвенное противостояние миру сочетается с прорывающейся детской доверчивостью и беззащитностью. Речь течет свободным потоком, размывая привычные стихотворные рамки. Образы вольно перекликаются

«Холст тридцать семь на тридцать семь» Холст тридцать семь на тридцать семь, Такого же размера рамка. Мы умираем не от рака И не от старости совсем. Губанов умер в 37, как и предсказал. В том же возрасте ушел из жизни, успев побывать в ГУЛАГе, Вадим Делоне, покончил с собой Сергей Морозов. Из бывших «смогистов» известным поэтом стал только Юрий Михайлович Кублановский

Ощущение Бога По словам А.Солженицына, «Поэзии Кублановского свойственны упругость стиха, смелость метафор, живейшее ощущение русского языка, интимнейшая сродненность с историей и неуходящее ощущение Бога над нами». В 1982 г. Кублановский был вынужден эмигрировать. В 1991 он вернулся в Россию.

«Московское время» Эта группа образовалась в начале 70-х. в нее вошли поэты Александр Сопровский, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский, Алексей Цветков Их объединяло категорическое неприятие советского режима, убеждение , что объективной реальностью жизнь не исчерпывается, за ней стоит тайна…

«Московское время» Поэты «Московского времени» выработали свой стиль, в котором предельная точность, даже прозаичность высказывания сочетается с блестящей огранкой стиха, заключенного в строгие рамки литературной нормы. Наш век лишь ошибка, случайность. За что ж мне путем воровским Подброшена в сердце причастность, Родство ненадежное с ним?

Новая волна андеграунда В 60-х в среде андеграунда («подполье», «подземелье») появились поэты новой волны. Это прежде всего И.Жданов, А.Парщиков, А.Ерёменко. Александр Ерёменко, в свое время объявленный «королем поэтов», в 90-е практически замолчал, но он и поныне остается культовой фигурой для многих любителей поэзии.

«Король поэтов» «культурного подполья» Резкость и сила в его стихах сочетаются с редкой метафорической изощренностью. Образы из мира техники и мира природы причудливо переплетаются, рождая фантастические картины («Осыпается сложного леса пустая прозрачная схема…».

Прорыв в запретную зону Стихотворение или даже небольшую поэму легко запомнить, переписать, «отстучать» на машинке. Другое дело - проза. На перепечатку повестей и толстых романов нужны дни и недели. Многие ли могли позволить себе тратить время на неоплачиваемую работу, да к тому же небезопасную? И тем не менее бОльшую часть «самиздата» составляла проза.

Прорыв в запретную зону В 1962 г. в журнале «Новый мир» была опубликована повесть из жизни заключенных - «Один день Ивана Денисовича». Казалось, плотина прорвана, однако лагерная тема осталась под запретом. Но ничто уже не могло остановить «самиздатовский» поток.

«Плутон, поднявшийся из ада» Варлам Тихонович Шаламов (1907-1982) провел в сталинских лагерях 17 лет, большую часть – на Колыме. Условия в колымских лагерях были особенно тяжкими. Высохшие от голода заключенные работали на золотодобывающих приисках даже при 30-40-градусном морозе.

«Плутон, поднявшийся из ада» Сразу после освобождения в 1954 г. Шаламов начал писать небольшие рассказы и очерки из лагерной жизни, вскоре сложившиеся в цикл «Колымские рассказы»

«Колымские рассказы» Свои произведения писатель называл «художественным исследованием страшной реальности». Если Солженицын уверен, что лагерный опыт может быть положительным, облагораживающим, то Шаламов убежден: лагерь – зло и только зло. Он превращает человека в зверя или в забитое презренное существо. Пережитое в лагере обратило Солженицына к Богу. Шаламов же только укрепился в атеизме, считая, что если бы Бог существовал, он бы такого не допустил.

«Крутой маршрут» Кроме повестей и рассказов в «самиздате» распространялись и воспоминания бывших узников. Евгения Семеновна Гинзбург (1906-1977) оставила воспоминания о 18 годах, проведенных в тюрьме, колымских лагерях, ссылке. Поначалу Гинзбург – убежденная коммунистка, жена крупного партийного работника – воспринимает свой арест как трагическую ошибку и ждет освобождения. Затем надежды сменяются недоумением и отчаянием.

«Крутой маршрут» Но «крутой маршрут» лагерей приводит не только к утрате иллюзий, но и к обретению нового смысла жизни, недоступного героине в прошлом. Она находит его в любви к доктору Вальтеру, который спас ее от смерти, взяв санитаркой в лагерную больницу. Вальтер помогает ей, бывшей атеистке, поверить в Бога.

Удар по иллюзиям Официальная советская пропаганда, начиная с «оттепели» утверждала, что насилие и произвол остались в прошлом. Многие и в ССС и на Запапде, верили этому, считая, что сталинский террор был всего лишь «искажением» принципов соцализма. Сокрушительный удар подобным иллюзиям нанесла книга Анатолия Тихоновича Марченко (1939-1986) «Мои показания» (1967)

Удар по иллюзиям Сдержанным и почти бесстрастным тоном автор рассказывает о лагерном быте. Узников терзают муки голода, их избивают надзиратели, они сходят с ума, калечат знак протеста собственное тело, бросаются на колючую проволоку, чтобы их пристрелили, как беглецов. Автор стремился создать не художественное произведение, а точный рассказ о пережитом. Но именно безыскусность и простота сделали его книгу не только документальным свидетельством, но и художественным произведением.

«Все течет» Не имела шансов пройти через цензуру повесть В.Гроссмана «Все течет». Ее герой после смерти Сталина реабилитирован, но его возвращение не радует родственников и друзей. В этой повести Гроссман впервые рассказал о страшном голоде на Украине в начале 30-х, когда у крестьян отобрали зерно, и целые деревни вымерли.

«Все течет» А оставшихся в живых легче было загонять в колхозы. Автор не сводит все беды к фигуре Сталина, а показывает, как насилие и зло, начиная с революционного террора, порождают цепь нового зла и насилия.

Поэты ГУЛАГа На протяжении всех лет советской власти на территории страны располагалось ещё одно «государство» - Архипелаг ГУЛАГ. Там не только действовали свои законы, там была и своя культура, и свои поэты. Эта поэзия почти не выходила за прочные лагерные стены.

Поэты ГУЛАГа Стихов лагерных поэтов нет даже в огромной антологии «Самиздат века» (1997). Но не потому. Что за колючей проволокой не было подлинных талантов, а потому что ГУЛАГ и по сей день недостаточно изучен.

Поэты ГУЛАГа Валентин Петрович Соколов (1927 -1982) – не только вечный зэк, но и король поэтов ГУЛАГа. Он провел в заключеннии 20 лет и умер в тюремной психиатрической больнице. По словам литературоведа А.Историной, «Соколова втаптывали в сон, в смерть, в ужас». Но в его «раскаленных, обжигающих» стихах – спасительная сила поэтического дара.

Поэты ГУЛАГа Геннадий Михайлович Черепов был осужден в 1948 за покушение на крупного партийного чиновника. Затем получил дополнительный срок за участие в восстании заключенных в Норильске. Его поэзия полна нестерпимой боли, но это не только боль человека, лишенного внешней свободы, - в ней извечная трагедия незаурядной личности, независимо от времени и места рождения: Но где я их встречал? Скажи, сестра иль брат, В каком созвездии. В какой иной эпохе? Я помню явственно: вот так же шли в закат Слепцы, паяцы, скоморохи.

Поэты ГУЛАГа Анну Александровну Баркову (1901-1976) иногда называли Шаламовым в юбке. В 20-х она печаталась в журналах и газетах. А.В.Луначарский считал, что она станет лучшей русской поэтессой. С 1934 – из-за неосторожной строки – для Барковой началась тюремная и лагерная жизнь. Мытарства ее закончились лишь в 1965 г.

Поэты ГУЛАГа В стихах Барковой – опыт женщины, прошедшей через все круги лагерного ада: И жива ты, живым-живехонька, И твердишь ты одно: тошнёхонько! Чую, кто-то рукой железною Снова вздернет тебя над бездною. «Русь» 1954 г.

Суд над временем И.Бродский считал, что воспоминания Надежды Яковлевны Мандельштам (1899 -1980) смогли «растолкать сознание русского народа. По крайней мере, той его части, которой удалось раздобыть экземпляр». Три книги вдовы О.Э.Мандельштама, написанные в 60-70-х, - это рассказ о судьбе Мандельштама, его арестах и гибели.

Суд над временем Но воспоминания вдовы поэта – не обычные мемуары. Автор не только повествует о своем муже и себе, но и беспощадно судит русскую интеллигенцию, соблазненную советской властью, уверовавшую в то, что для торжества коммунизма оправданы любые средства. Н.Я.Мандельштам пишет о многих писателях, приспособившихся к советскому режиму.

Суд над временем Легкость, с которой они расставались с внутренней свободой и чувством собственного достоинства она объясняет не только страхом, но и глубинными особенностями русской культуры, где личность никогда не вспринималась как высшая ценность. Когда же было утрачено ещё и религиозное чувство – началось одичание, стал возможен революционный и сталинский террор.

Суд над временем На книгу откликнулись современники Мандельштама(эти отклики также распространялись в «самиздате»). Споря с автором, они порой очень резко говорили о ее пристрастности, утверждали, что она незаслуженно унижает многих достойных людей и идеализирует мужа. Действительно, Н.Мандельштам очень пристрастная мемуаристка. В ее глазах почти все, избежавшие репрессий, предстают приспособленцами или обывателями.

Суд над временем Им противопоставлен О.Мандельштам – не случайная жертва, но человек, «отказавшийся строчить доносы, бить по лежачим, требовать казни для пленников». С этой планкой его вдова подходит к современникам поэта.

М В сентябре 1965 г. стало известно об аресте переводчика Юлия Марковича Даниэля (1925-1988) и литературоведа Андрея Донатовича Синявского (1925- 1997). С конца 50-х Даниэль под псевдонимом Николай Аржак, а Синявский – Абрам Терц печатали рассказы и повести на Западе. «Злоумышленников» разоблачили, обвинили в «антисоветской агитации и пропаганде». Даниэль был осужден на пять лет лагерей, Синявский – на семь.

М В произведениях Синявского и Даниэля часто изображаются парадоксальные и фантастические ситуации. Но в необычных или невероятных сюжетах обнажены, заострены реальное мироощущение советских людей, черты советской действительности.

Смех против страха В 1970 г. появилась в «самиздате» повесть Юза Алешковского «Николай Николаевич». Это история вора-карманника, неожиданно попавшего на место лаборанта в биологический институт. Дело происходит в начале 50-х – в пору гонения на генетику как лженауку. Повествование ведется от лица главного героя в форме сказа. И.Бродский писал: «…голос русского языка… есть главный герой произведений Алешковского: главнее его персонажей и его самого»

Смех против страха В произведениях писателя звучит «этот голос русского сознания – оскорбленного… криминализованного национальным опытом, приблатненного, огрызающегося, издевающегося над самим собой и своими прозрениями и, значит, не до конца уничтоженного…».

Смех против страха Владимир Николаевич Войнович в романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» тоже изобразил абсурдные, зловещие и дикие порядки сталинского времени так, что они вызывают смех.

Смех против страха Подобно Иванушке-дурачку из русских сказок, который оказывается смышленее и благороднее тех, от кого он зависит, Чонкин предстает особенно симпатичным на фоне тупоумных, трусливых и пошлых слуг государства. Власти были сильно задеты публикацией «Чонкина» на Западе и Войновича заставили покинуть СССР.

М В конце эпохи «застоя» быть автором «самиздата» стало престижно – правда по-прежнему небезопасно. Подпольные поэты всё чаще выступали на вечерах, многолюдных и почти легальных (хотя без афиш и билетов). Все больше писателей не желали уступать цензуре: если их не публиковали в СССР, они передавали свои произведения на Запад.

М Границы между вольной словесностью и официальной литературой все больше размывались. Пока, наконец, в 90-х многие авторы «самиздата», дожившие до отмены цензуры, не вышли на первые роли в современной литературе.

М и.

М и.