Презентация по теме Поэзия М.Ю.Лермонтова в английских переводах

Поэзия Михаила Юрьевича Лермонтова в английских переводах

Владимир Набоков  Переводчики М.Ю.Лермонтова на английский язык Евгений Соколовский Евгений Бонвер

Благодаря этой рекламе сайт может продолжать свое существование, спасибо за просмотр.

Парус Белеет парус одинокий В тумане моря голубом! Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном? Играют волны – ветер свищет, И мачта гнется и скрипит… Увы, - он счастия не ищет И не от счастия бежит! Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой… А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой! 1832

THE SAIL A lone white sail shows for an instant Where gleams the sea, an azure streak. What left it in its homeland distant? In alien parts what does it seek? The billow play, the mast bends creaking, The wind, impatient, moans and sighs... It is not joy that it is seeking, Nor is it happiness it flies. The blue waves dance, they dance and tremble, The suns bright ray caress the seas. And yet for storm it begs, the rebel, As if in storm lurked calm and peace!.. (Translated by Irina Zheleznova.)

The Dream In noons heat, in a dale of Dagestan With lead inside my breast, stirless I lay, The deep wound still smoked on, my blood Kept trickling drop by drop away. On the dales sand alone I lay. The cliffs Crowded around in ledges steep,  And the sun scorched their tawny tops And scorched me - but I slept deaths sleep. And in a dream I saw an evening feast That in my native land with bright lights shone, Among young women crowned with flowers,  A merry talk concerning me went on. But in the merry talk not joining,  One of them sat there lost in thought,  And in a melancholy dream Her young soul was immersed – God knows by what. And of a dale in Dagestan she dreamt, In that dale lay the corpse of one she knew, Within his breast a smoking wound showed black,  And blood ran in a stream that colder grew (Translated by Vladimir Nabokov) Сон В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал недвижим я, Глубокая еще дымилась рана, По капле кровь точилася моя, Лежал один я на песке долины, Уступы скал теснилися кругом, И солнце жгло их желтые вершины И жгло меня — но спал я мертвым сном. И снился мне сияющий огнями Вечерний пир в родимой стороне. Меж юных жен, увенчанных цветами, Шел разговор веселый обо мне. Но в разговор веселый не вступая, Сидела там задумчиво одна, И в грустный сон душа ее младая Бог знает чем была погружена, И снилась ей долина Дагестана, Знакомый труп лежал в долине той, В его груди, дымясь, чернела рана, И кровь лилась хладеющей струей.

Нет, я не Байрон, я другой, Еще неведомый избранник, Как он, гонимый миром странник, Но только с русскою душой. Я раньше начал, кончу ране, Мой ум немного совершит, В душе моей, как в океане, Надежд разбитых груз лежит. Кто может, океан угрюмый, Твои изведать тайны? Кто Толпе мои расскажет думы? Я - или бог - или никто! 1832 No, Im not Byron, I am, yet, Another choice for the sacred dole, Like him - a persecuted soul, But only of the Russian set. I early start and end the whole, And will not win the future days, Like in an ocean, in my soul, A cargo of lost hopes stays. Who, oh, my ocean severe, Could read all secrets in your scroll? Wholl tell the people my idea? I will or God or none at all! (Translated by Yevgeny Bonver)

Молитва When my life is arduous, If sadness freezes blood, I say one prayer marvelous, I learned it all by heart. Theres vigor unbelievable In living words accords, And breathes unfamiliar And holy charm in words. A heart becomes not troublesome, And doubts go awry, And comes the truth and tears come, And soul wants to fly. В минуту жизни трудную Теснится ль в сердце грусть: Одну молитву чудную Твержу я наизусть. Есть сила благодатная В созвучье слов живых, И дышит непонятная, Святая прелесть в них. С души как бремя скатится, Сомненье далеко -- И верится, и плачется, И так легко, легко... 1837 The Prayer (Translated by Yevgeny Bonver, November, 2000)

Е.А. Сушкова *** Расстались мы, но твой портрет  Я на груди моей храню:  Как бледный призрак прошлых лет,  Он душу радует мою.  И, новым преданный страстям,  Я разлюбить его не мог:  Так храм оставленный - всё храм,  Кумир поверженный - всё бог! 1837 *** Weve parted, but I still retain Your portrait resting on my breast: It makes me happy once again As a pale ghost of the past. Enslaved by newer passions, I Kept loving it the same, this way Forsaken shrines keep being shrines, And fallen gods still make you pray. (Translated by Yevgeniy Sokolovskiy) Лопухина Варвара Александровна  (Акварель Михаила Лермонтова)

К*** Мы снова встретились с тобой,  Но как мы оба изменились!.. Года унылой чередой  От нас невидимо сокрылись. Ищу в глазах твоих огня, Ищу в душе своей волненья. Ах как тебя, так и меня  Убило жизни тяготенье!.. 1829 To*** We met each other once again, But how much weve changed with years!.. As they passed joylessly away To hide invisibly forever. I seek old fire in your eyes, I search my soul for old passions. Oh, how you as well as I Are crippled by this lifes oppression!.. Translated by Yevgeniy Sokolovskiy

Im alone on the path just taken, Glittering, it stretches through the fog, Quiet night. All harkens to the Maker,  And two stars begin a dialogue. It is grand and solemn in the heavens! In the azure radiance Earth rests... Why then does my heart seem so heavy? Do I hope? Or do I have regrets?                 No, for I hope no longer, And do not regret the past at all, I seek freedom and repose, while longing To obtain them in a sleep withal! But its not a deathlike sleep I crave for... I would rather fall asleep, yet live, For my dormant chest might keep its vigor, For my dormant chest might mutely heave, For I would with joy forever listen To a gentle voice that sings of love, For an oak tree, always green and blissful Would caress me rustling from above. Translated by Yevgeniy Sokolovskiy Выхожу один я на дорогу… 1841

Native Land I love my native land with such perverse affection!  My better judgement has no standing here. Not glory, won in bloody action,  nor yet that calm demeanour, trusting and austere,  nor yet age-hallowed rites or handed-down traditions,  not one can stir my soul to gratifying visions. And yet I love - a mystery to me - her dreary steppelands wrapped in icy silence,  her boundless, swaying, forest-mantled highlands,  the flood waters in springtime, ample as the sea,  I love to jolt along a narrow country byway  and, slowly peering through the darkness up ahead  while sighing for a lodging, glimpse across the highway the mournful trembling fires of villages outspread. I love the smoke of stubble blazing, heaped wagons on the steppe at night, a hill mid yellow cornfields raising, a pair of birch trees silver-bright. With pleasure few have yet discovered, a laden granary I see, a hut with straw thatch neatly covered, carved window shutters swinging free. On feast nights with the dew descending, Ill watch till midnight, never fear the dance, the stamps and whistles blending  with mumbling rustics full of beer.

Я не люблю Вас и люблю,  На Вас молюсь и проклинаю.  Не видеть Вас я не могу,  Но встречи с Вами избегаю.  Вы так наивны и так умны,  Вы так низки и так высоки,  Вы так земны и неземны,  Вы так близки и так далеки,  Вы - сладкий яд, Вы - горький мед,  Вы - божество, Вы - сущий дьявол. Вас ищу, от Вас бегу,  Я не люблю Вас и люблю.  Я не люблю Вас и люблю. Я не люблю Вас и люблю У Вас небесные черты, О нет, уродливая маска.  Вы черно-белы, нет цветны.  Вы так грубы, в Вас столько ласки.  На Вас воздушные шелка.  Да нет же, жалкие лохмотья.  Желанье знать Вас и не знать  В себе не в силах побороть я.  Вы - сладкий яд, Вы - горький мед,  Вы - божество, Вы - сущий дьявол.  Вас ищу, от Вас бегу,  Я не люблю Вас и люблю.  Я не люблю Вас и люблю. Я не люблю Вас и люблю.

Thank you!