АНДРЕЙ БОЛКОНСКИЙ - герой романа-эпопеи Л.Н.Толстого «Война и мир» (1863-1869). В отличие от многих персонажей рома­на, у которых были легко узнаваемые прото­типы среди людей 1810-1820 годов или совре­менников Толстого, а также его близких, у А.Б. не было явно угадываемого прототипа. Автор настаивал на вымышленное™ этого ге­роя. Однако среди возможных прототипов на­зывают, например, Н.А.Тучкова; в некоторых обстоятельствах судьбы флигель-адъютанта Ф.Тизенгаузена можно обнаружить близость с описанием подвига А.Б. в Аустерлицком сра­жении. Работа писателя над образом потребо­вала самого напряженного труда, его эволю­ция такова, что из второстепенного персонажа он превратился в одного из главных героев. В первых набросках к роману А.Б. - блестя­щий светский молодой человек, в окончатель­ной редакции -- интеллектуальный герой с аналитическим складом ума, несущий в рома­не одну из основных смысловых и философ­ских нагрузок. Образ А.Б. выстраивается на переплетении двух основных начал: внешняя, светская жизнь, служба, карьера - и эволю­ция внутреннего мира героя. Традиция лите­ратуроведения относит А.Б. к числу ищущих героев, представителей духовной аристокра­тии.

Князь А.Б. - сын богатого, знатного и ува­жаемого светом вельможи екатерининской эпохи, получивший прекрасное воспитание и образование. Он умен, смел, глубоко поря­дочен, безукоризненно честен и горд. Его гор­дость обусловлена не только воспитанием, со­циальным происхождением, но является также его отличительной «родовой» чертой, причем его сестра, княжна Марья, отмечает в нем еще и какую-то «гордость мысли», а Пьер Безухов видит в своем друге «способности мечтатель­ного философствования». А.Б. обладает силь­ной волей, он сдержан и практичен. Его чувст­во собственного достоинства выходит за рам­ки привычных представлений, что обнаружи­вается в столкновении со штабными офицера­ми из-за Мака, когда А.Б. резко противопоста­вляет служение общему делу и сугубо личные интересы («или служим, или лакеи»).

В начале романа А.Б., занимающий одно из самых завидных мест в обществе, женатый на маленькой княгине, чувствует себя несчаст­ным в браке, презрительно относится к свету и признается Пьеру, что «эта жизнь - не по мне». Начавшаяся кампания 1805 года побуж­дает А.Б. вступить в действующую армию, где он становится адъютантом Кутузова. Во время военных действий А.Б. храбр и ищет случая выделиться, найти «свой Тулон», подражая в этом своему кумиру Наполеону, в котором ге­рой видит воплощение заветной мечты о личной славе ради счастья и благополучия других людей. А.Б. находится на поле боя во время Шенграбенского сражения. На Аустер­лицком поле он совершает подвиг, бросаясь вперед со знаменем в руках. Тяжело ранен­ный, он смотрит в бездонное небо, которое как бы говорит о бренности его недавних же­ланий, а вид Наполеона, любующегося полем сражения и убитыми, обнаруживает ничтож­ность его прежнего кумира. А.Б. продолжает линию тех героев русской литературы, кото­рые так или иначе служили развенчанию глу­боко индивидуалистической по своей сути идеи наполеонизма (Германн из «Пиковой да­мы» А.С.Пушкина, Раскольников из «Престу­пления и наказания» Ф.М.Достоевского и др.)

Выжив после ранения, потеряв жену, умер­шую родами, А.Б. решает жить только для се­бя, более не служить, - и впервые в жизни оказывается, что его существование не подчинено достижению узкоэгоистических целей, напротив, он отдает свои силы близким людям. В этот период А.Б. понимает, что в его внутреннем мире началась новая жизнь, хотя сохраняются все прежние внешние обстоя­тельства ее. За два года деревенской жизни А.Б. многое передумывает, много читает, зани­мается разбором последних военных кампа­ний, а под впечатлением поездки в Отрадное, встречи с Наташей Ростовой возвращается к активной жизни, понимая, что в 31 год она еще не кончена.

А.Б. отличает рассудочно-рационалистичес­кое постижение жизни, аналитический подход к оценке людей и явлений. Иное восприятие жизни он открывает для себя в любви к Ната­ше, общение с которой пробуждает в герое лучшие, эмоционально-живые чувства. После измены невесты под впечатлением нахлынув­ших на него чувств он вновь возвращается в армию под начало Кутузова. Участвуя в Отечественной войне, А.Б. ранее других пони­мает существо многих совершающихся перед его глазами событий, сближается с солдатами, отказавшись от штабной службы, чтобы ко­мандовать полком. В разговоре с Пьером нака­нуне Бородинского сражения он говорит о сво­их наблюдениях над «духом войска», о его властной, решающей в войне силе.

На Бородинском поле А.Б. получает ранение и по стечению обстоятельств уезжает из оста­вляемой жителями Москвы в обозе Ростовых. Под влиянием пережитых военных событий, новых мыслей, физических страданий и раска­яния Наташи А.Б. примиряется с ней, однако, поднявшись до прощения, перешагнув через свою оскорбленную гордость, а главное, уяс­нив, что истинным смыслом жизни является любовь к ближним, он переживает нравствен­ный надлом. После вещего для него сна о без­успешности борьбы со смертью А.Б. посте­пенно угасает, несмотря на миновавшую фи­зическую опасность; открывшаяся для него истина, движущая «живой человеческой жиз­нью», выше и больше того, что может вме­стить его гордая душа.

Л. Н. ТОЛСТОЙ. «ВОЙНА И МИР» Том 2 Часть вторая

XII

[Вечером князь Андрей и Пьер поехали в Лысые Горы. Пьер видел, что князь Андрей несчастлив, и он стал горячо говорить о спасительной роли масонства и убеждать друга вступить в святое братство.]

По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Анд рея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.

Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.

Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.

- Ну, что же вы думаете об этом? - спросил Пьер. - Что же вы молчите?

- Что я думаю? я слушал тебя. Все это так, - сказал князь Андрей. - Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы? - люди? Отчего же вы все знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.

Пьер перебил его.

- Верите вы в будущую жизнь? - спросил он.

- В будущую жизнь? - повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.

- Вы говорите, что не можете видеть царство добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды - все ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого? Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется божество, - высшая сила, как хотите, - что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше? Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.

- Да, это учение Гердера, - сказал князь Андрей, - но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся), и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть... Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть... Вот что убеждает, вот что убедило меня, - сказал князь Андрей.

- Ну да, ну да, - говорил Пьер, - разве не то же самое и я говорю!

- Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этою пропастью и заглядываешь туда. И я заглянул...

- Ну, так что же! Вы знаете, что есть там и что есть кто-то? Там есть - будущая жизнь. Кто-то есть - бог.

Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.

- Ежели есть бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, - говорил Пьер, - что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».

Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но все робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.

- Да, коли бы это так было! - сказал он. - Однако пойдем садиться, - прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которого он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.

<...>

Часть третья

I

Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по имениям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.

Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.

Одно имение его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте. <...>

Кроме занятий по имениям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.

Весною 1809-го года князь Андрей поехал в рязанские имения своего сына, которого он был опекуном.

Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.

Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъем по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое-где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза, вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась, и из-под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое-где по березнику мелкие ели своею грубою вечною зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес, и виднее запотели.

Лакей Петр что-то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.

- Ваше сиятельство, лёгко как! - сказал он, почтительно улыбаясь.

-Что?

- Лёгко, ваше сиятельство.

«Что он говорит?» - подумал Андрей. «Да, об весне верно», - подумал он, оглядываясь по сторонам. «И то зелено все уже... как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает... А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».

На краю дороги стоял дуб. Вероятно, в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный, в два обхвата дуб, с обломанными, давно видно, суками и с обломанною корой, заросшею старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично-растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиниться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.

«Весна, и любовь, и счастие! - как будто говорил этот дуб, - и как не надоест вам все один и тот же глупый и бессмысленный обман. Все одно и то же, и все обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинокие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они - из спины, из боков; как выросли - так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».

Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего-то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он все так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.

«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, - думал князь Андрей, - пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно-приятных в связи с этим дубом возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.

<...>

III

Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; все было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.

Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Все было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.

«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», - подумал князь Андрей. - «Да где он?» - подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги, и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, - ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», - подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, - и все это вдруг вспомнилось ему.

«Нет, жизнь не кончена в 31 год», - вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. - «Мало того, что я знаю все то, что есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтобы не жили они так независимо от моей жизни, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»