Опыт анализа стихотворения О.Мандельштама Колют ресницы...

Опыт анализа стихотворения

</ /читая Мандельштама/

***

Осип Мандельштам

Колют ресницы. В груди прикипела слеза.

Чую без страха, что будет, и будет - гроза.

Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.

Душно - и всё-таки до смерти хочется жить.

С нар приподнявшись на первый раздавшихся звук,

Дико и сонно ещё озираясь вокруг,

Так вот бушлатник шершавую песню поёт

В час, как полоской заря над острогом встаёт.

4 марта 1931 г.

В своих поздних стихах (1930-1938гг) Осип Мандельштам задаётся целью отразить «шум времени». Это очень глубокое и сложное понятие. «Шум времени» не просто описание событий данного исторического периода, это взгляд поэта, его речь, в которой органически сплетаются ритмы эпохи, отголоски проблем, мучающих людей, их мысли, язык и многое другое. Весь этот сложный набор, художественно переосмысленный поэтом и отражённый с помощь. его субъективных ощущений, и есть «шум времени».

Начало 30-х годов - время тревожных ожиданий грядущих событий: не так давно миновал «год великого перелома» (1929 год), знаменитый повальной коллективизацией; отголодала и скоро снова будет голодать деревня; всё труднее становится сохранять независимость мыслей, суждений. Многие понимают, что ситуация будет продолжать ухудшаться. Ожидание близких невзгод - главная тема стихотворения.

Но Мандельштам поэт, а не трибун. Его задача - искусство, а не публичное обличение. Его язык - язык метафоры, образа, поэтому и начинается стихотворение с фразы, передающей ощущение неудобства, дискомфорта:

Колют ресницы. В груди прикипела слеза.

Автор не объясняет причины, но с первой строки читатель погружается в мир тревожного, гнетущего чувства. А дальше следует уже конкретная примета времени:

Чую без страха, что будет, и будет - гроза.

Гроза действительно будет, но почему ждёт её поэт «без страха»? Ведь это одно из основных ощущений эпохи 30-х в Советском Союзе. Страх чаще всего вызывается неизвестностью, вероятностью несчастья, а Мандельштам в это время свою судьбу провидит отчётливо, что доказывается сходными мотивами других стихотворений, написанных в тот же период.

В стихах поэта нет попытки обличить кого-то, передаётся лишь тяжёлая атмосфера эпохи, предшествующей временам ещё более страшным. Зло не персонифицировано, его требования неконкретны, необъяснимы, странны. Здравомыслящему человеку, разделяющему принцип неразрывности, единства культурного и исторического развития общества, запреты и ограничения кажутся непонятными:

Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.

От того, что «кто-то» и «что-то» не названы, строка приобретает смысл всеобщности. И заканчивается четверостишие прекрасной строкой-выводом:

Душно - и всё-таки до смерти хочется жить.

Здесь и указание на душную атмосферу 30-х, и страшный контраст времени, гениально выраженный оксюмороном «до смерти хочется жить» (страстное, присущее любому человеку желание жить неразрывно спаивается со словом «смерть», которое служит в тексте для усиления фразы «хочется жить», а по смыслу ей полностью противоположна). Таким образом, жизнь и смерть у Мандельштама в этом стихотворении сплетаются воедино. Что поделаешь - такова эпоха.

Язык Мандельштама - язык не историка, а художника, но «шум времени» подразумевает и историчность. Композиционное построение стихотворения довольно очевидно: первый катрен - настоящее, второй - будущее. Вол втором четверостишии поэт не только предугадал «Тюремный период» истории России 30-50-х годов, но и целое направление в русской литературе - «лагерную прозу» (А.Солженицын, В.Шаламов, Г.Владимов и др.). Необычайно точно угадан и стиль произведений этих писателей:

Так вот бушлатник шершавую песню поёт…

В самом этом, казалось бы, необычном эпитете («шершавая песня») - глубокая правда, необъяснимо верное отражение сути «лагерной прозы». Стихотворение написано пятистопным дактилем, «мелодичным» размером. Через всё небольшое по объёму произведение проходит аллитерация: повторятся тревожно рокочущий звук «р». В первой строфе - 7 слов: «ресницы», «груди», «прикипела», «страха», «гроза», «торопит», «смерти» , во второй -- 9 слов: «нар», «приподнявшись», «первый», «раздавшийся», «озираясь», «вокруг», «шершавую», «заря», «острогом». Интересен синтаксис в стихотворении. Первая строфа - лаконичные, почти «рубленые» предложения. Вторая строфа представляет собой одно сложное предложение, растянувшееся на четыре строчки катрена. Скупые тропы (эпитет «шершавую песню», метафоры «прикипела слеза», «дико озираясь») усиливают ощущение тревоги. Обращает на себя внимание и лексика. Слово «острог» кажется устаревшим и от этого даже каким-то наивным, но «бушлатник», «нары» -- это страшная реальность. Сопоставляя первую и вторую строфы, понимаешь, что это картины жизни на воле (1-я строфа) и жизни в тюрьме (2-е четверостишие). Хотя ощущение жизни одинаковое - тревога и страх. И в этом - особенность 30-х годов ХХ века в России, которую Осип Мандельштам, слышавший «шум времени», уловил раньше многих.