Статья 'Урок литературы -это вдохновение или логика?'

Урок литературы - это вдохновение или логика?

Изучение литературы в 9 классах - сложный и трудоемкий процесс. До учащихся надо донести в первую очередь художественную прелесть и гармонию произведения, его поэтическое совершенство, его идейную ценность. Но не менее важным является и второе: научить детей логически мыслить, последовательно анализировать образ. Учитель обязан исходить из того, что сделано минуту, пять, двадцать минут назад, и знать, что будет сделано через минуту, через десять минут. Мало того: он должен исходить из сделанного на уроке неделю, месяц, год назад и идти к тому, что будет сделано через урок, неделю, месяц, год.

Таким образом, логика и последовательность, четкость, точность должны присутствовать на уроке, прежде всего. Но как быть с вдохновением, импровизацией?

Часто приходится слышать: вот педагогические «сальери» - все у них рассчитано, все продумано, алгеброй проверена гармония, во все вложен громадный труд, а уроки неинтересные, скучные. То ли дело учителя - «моцарты». Вдохновение, импровизация, каждый урок - неожиданность и для ученика, да и для самого учителя …

Моцарт или Сальери?

Да, Моцарт.

Это условие необходимое, но недостаточное. В учительском деле требуется быть еще и Сальери. Никто не спорит, что нужно учить увлекательно, живо, вдохновенно. Но учитель должен каждому ученику дать твердые знания, привить определенные умения и навыки. А это невозможно без детально продуманной системы, без тщательного расчета, без железной логики. Систему и расчет, без которых нет подлинно научного преподавания, не заменить никакой импровизацией никаким озарением.

И хотя литература - вид искусства, это прежде всего, чувства, переживания, эмоции, тем не менее, по утверждению К.С. Станиславского, «и в области эмоций мы опять встречаемся с нашими вездесущими элементами - логикой и последовательностью».

А с мнением Станиславского, глубочайшего знатока и аналитика искусства, нельзя не считаться.

При анализе художественного произведения и образа следует исходить из того, что нельзя постоянно «дробить» изучаемое произведение на бесконечно малые «порции», размельчать всё на элементарные вопросы, не требующие усилий ума. К тому же система «микровопросов» дробит цельность поэтической картины, убивает живое восприятие образов. Значит, анализируя произведение или образ, следует исходить из конечной цели - идеи произведения или образа, и если уж дробить его, то дробить на «большие куски», на узловые проблемы. По мнению передовых учителей, сейчас самое главное в преподавании литературы - это избирательность в работе над текстом и целеустремленность анализа, иначе говоря, что не надо, не нужно говорить на уроке и что обязательно, необходимо, нужно. Самое важное, первостепенное - определить те ключевые куски, узловые проблемы, которые дадут возможность учащемуся понять, уяснить идею произведения, и образа.

Таким образом, когда мы говорим об избирательности анализа, о кусках и задачах, то мы руководствуемся и логикой литературы, и логикой литературоведения, и логикой психологии и педагогики.

Как же это реализуется в конкретном уроке, на практике?

Репетируя «Горе от ума», Станиславский говорил актерам об «опасностьи попасть на штамп сладенького подлизы Молчалина на цыпочках и с дежурным портфелем под мышкой». А ведь большинство учащихся поначалу именно таким и представляют себе Молчалина! Но это не Молчалин.

«Что я, Молчалина глупее?» - иронизирует Чацкий в Iдействии.

Молчалин прежде был так глуп!

Жалчайшее созданье!

Уж разве поумнел? -

размышляет он в Ш действии, и последнее предположение Чацкого звучит достаточно саркастично. Еще через несколько минут Чацкий скажет Софье:

Я странен, а не странен кто ж?

Тот, кто на всех глупцов похож:

Молчалин например …

И в конце этого же разговора:

Потом, подумайте, член Английского клуба,

Я там дни целые пожертвую молве

Про ум Молчалина, про душу Скалозуба …

Для Чацкого ум и Молчалин столь же нелепое сочетание, как души и Скалозуб.

Но прав ли Чацкий, считая Молчалина глупцом? Так начинается беседа на уроке, посвященном образу Молчалина.

Нет, Молчалин не глуп в житейском смысле этого слова. Не зря Фамусов, у которого «служащие чужие очень редки», «безродного пригрел». Пригрел «затем, что деловой». И Молчалин действительно деловой: так, к примеру, разбирая бумаги, он находит, что «противоречья есть, и многое не дельно». И потом Молчалин достаточно расчетливо, умно пробивается наверх, делает карьеру, завоевывает чины и награжденья. И он «дойдет до степеней известных».

Но Чацкий тем не менее все-таки называет Молчалина глупцом. Или, может быть, он всего этого не видит? Нет, видит. И именно поэтому отрицает ум Молчалина.

Очевидно, ум в понимании Чацкого, ум, о котором говорится в заглавии комедии, включает в себя какой-то особый смысл, отличающийся от будничного, обычного, общепринятого. В обычном, житейском же смысле слова Молчалин не только не глуп, но, по словам Белинского, «умен, как дьявол, когда дело идет о его личных выгодах».

Размышляя над образом Молчалина, нам важно освободиться от обманчивых иллюзий, поверхностно-внешних представлений, понять суть, проникнуть в глубину. И здесь стоит обратиться к одному из педагогических приемов К.С. Станиславского: «… нет настоящего без прошлого. Настоящее естественно вытекает из прошлого. Прошлое - это корни, из которого выросло настоящее. Чтобы правильно судить о настоящем, недостаточно изучать только его вне его зависимости от прошлого … Нет настоящего без прошлого, но нет его и без перспективы и будущего, без мечты о нем, без догадок и намеков на грядущее».

Подумаем о будущем Молчалина, о Молчалине, который достигнет степеней известных. Подумаем, чтобы лучше представить его жизненные идеалы и цели. Но не только и не столько для этого. В том Молчалине, с которым мы встречаемся в доме Фамусова, есть что-то главное, основное, определяющее и что-то сегодняшнее, временное, переходящее.

Об этом писал еще Гончаров: « … Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов».

Заглянув в завтра, мы и сможем откинуть переходящее, изменяющееся и лучше увидеть то, что остается - основное, ядро, суть характера. Итак, что изменится и что останется в Молчалине, когда он достигнет «степеней известных»?

«Не богат словами, Бессловесный». Эти определения Чацкого относятся к сегодняшнему Молчалину. Таков Молчалин, но таким он не будет, ибо бессловесность не есть черта его натуры, особенность его личности.

Что дает нам право утверждать это?

Не богат словами? Да, но почему? «В мои лета не должно сметь своё суждение иметь». «В чинах мы не больших». Причины временные, переходящие: небольшие лета и чин. Бессловесный потому, что так нужно. Молчалин умеет молчать, но он не молчалив по натуре. Послушайте, как он говорит там, где может поговорить вволю, свободно, не оглядываясь на лета и чин, не рассчитывая каждое слово, в 12-м явлении П действия, например (он с Лизой), о, как словоохотлив, как многословен здесь обычно бессловесный Молчалин!

Дайте только время, и в иные лета, находясь в иных чинах, Молчалин заговорит, и как заговорит! Это хорошо почувствовал Гоголь: «Метко схвачено это лицо, безмолвное, низкое, покамест тихомолком пробирающееся в люди». Покамест тихомолком. Покамест …

Вот он на цыпочках. Это тоже временное, вынужденное. Достигнув степеней известных Молчалин обретет иную походку, твердую и самоуверенную. И уж, конечно, тогда Молчалин не станет угождать всем людям без изъятья. Что же останется?

Останется то, что определяет суть, сердцевину личности. И прежде всего жизненный идеал: «и награжденья брать, и весело пожить». Не изменятся пути его достижения: умение согнуться, вперегиб, когда надо, подслужиться, тоже когда надо, абсолютная беспринципность, нравственная нечистоплотность.

«… Внимательный наблюдатель может и должен узнавать своих старых знакомых, несмотря на их новые костюмы, манеры, разговоры. Молчалин остается Молчалиным даже тогда, когда он почтительной твердостью представляет своему начальству основательные возражения» (Писарев).

Вот почему нам важно прежде всего раскрыть подлинную сущность молчалинства, сказать о главном, определяющем.

И наконец: смешон или страшен Молчалин?

Практика подтверждает, что учащиеся прежде всего, в первую очередь видят в Молчалине низкопоклонника и дельца. И куда хуже понимают они, что он подлец, мерзавец и негодяй. Воспринятый как сладенький подлиза, Молчалин вызывает у них ироническую улыбку и очень редко омерзение, негодование и презрение.

Молчалин, прикидывающийся влюбленным, все ночи томно вздыхающий и музицирующий в комнате Софьи, - для школьника это смешно. И здесь важно показать, как все это страшно.

Молчалин скажет потом Лизе: «И вот любовника я принимаю вид в угодность дочери такого человека». Но это неправда. Не себя приносит Молчалин в угоду Софье, а Софью в угоду себе. Низкопоклонник и делец, Молчалин ради своей карьеры, для достижения своей цели готов продать и предать кого угодно. Для него нет и никогда не будет ничего святого.

На этом анализ образа и урока заканчивается. А что же задать домой? Образ Молчалина, страницы такие-то? но это будет механическое воспроизведение того, что было на уроке. А если так: «Каков Молчалин в представлении Софьи и каков он на самом деле?» Для ответа на этот вопрос ученик должен будет и повторить, обобщить сказанное на уроке и вместе с тем осмыслить материал в новых связях, просмотреть его под новым углом зрения. А главное, такой рассказ, подготовленный дома, войдет как необходимая, составная часть в следующий урок, посвященный образу Софьи. Повторение и закрепление пройденного станет объяснением нового.

Итак, логика и строгая последовательность лежали в основе этого урока, они базировались на точном фактическом материале, но излагались живо, вдохновенно, действовали на чувства и ум ученика, заставляли его волноваться, переживать, возмущаться, думать, размышлять, приходить к единственно верному выводы: Молчалин и молчалинство по природе своей не смешны, а страшны. И впредь ученик уже не будет так доверяться первому впечатлению о человеке, а под внешней благопристойностью будет учиться находить главное, основное, самое существенное в его натуре, в его существе.

Уверена, что урок литературы - это вдохновение, увлеченность, даже импровизация, но произрастающие из железного каркаса логики, последовательности, вернее вдохновенная логика мыслей, чувств, поступков героя.