Статья на тему Природа и человек в романе Ч. Айтматова Плаха.

25

Природа и человек в романе Чингиса Айтматова «Плаха»

(размышления читателя)

Роман Ч. Айтматова «Плаха» появился в 1986 году, когда темы, которые поднимал автор не очень-то охотно проговаривались вслух. Это тема наркомании, нарастяющей экологической катастрофы, роли человека в будущей судьбе человечества. Каков он человек - венец Природы? Роман навевает очень тревожные мысли, вызывает чувства отчаяния и боли.

Роман начинается с описания жизни супружеской пары волков - волчицы Акбары и волка Ташчайнара. Читатель не может и подозревать, как тесно сплетутся в последствии судьбы людей и волков, доказывая единство природы и человека. Пренебрежение этими законами природы приводит к трагедии.

В глубокой расщелине под свесом скалы, сокрытой всяческими зарослями, волки устроили себе логово и ждали потомства. Это были пришлые волки. Они выросли в Моюнкумской саванне и были самой первой, сильной парой среди сородичей. Природа уготовила им судьбу, полную красоты своего звериного предназначения. «Оба они, и Акбара и Ташчайнар, наделены были от природы качествами, особо жизненно важными для степных хищников в полупустынной саванне: мгновенной реакцией, чувством предвидения на охоте, своего рода «стратегической» сообразительностью и, разумеется, недюжинной физической силой - быстротой и натиском в беге» (с.14). Но судьба, а именно вторжение бездумного и жестокого человека в жизнь природы, перевернула все законы их бытия.

Человек принёс трагедию в Моюнкумы. Но эта трагедия коснется и его самого. В романе постоянно звучит мысль об единстве природы, всех её разновидностей, где человек - это часть целого. Временами мы можем взглянуть на человека глазами волка, дикого животного, в понимании которого мы - человекобоги. Но человекобоги оказываются самыми жестокими средь жестоких законов жизни и смерти.

Итак, проблема экологии, гармонии человека с природой - это одна из важных проблем романа.

На нетронутый уголок природы - Моюнкумы - «из года в год всё сильнее наседают неуклонно распахиваемые целинные земли, напирают неисчислимые домашние стада...., наступают каналы и дороги, прокладываемые в пограничных зонах в связи с непосредственной близостью от саванны одного из крупнейших газопроводов; всё более настойчиво, долговременно вторгаются все более технически вооруженные люди на колесах и моторах, с радиосвязью, с запасами воды» (с.15).

Автор поэтизирует, очеловечивает жизнь волков. Мы следим за их жизнью с болью, любовью и тревогой. Они становятся нам близки, как люди; они порой благороднее людей; в них есть своё, природно-волчье благородство. Люди же, забывшие о своем месте в природе, теряют право на уважение.

В Моюнкумской саванне начинается жестокий отстрел сайгаков. С помощью вертолётов и вездеходов их стада преследуются на измор и расстреливаются на ходу из автоматов. Тут же сборщики бросают туши в грузовик; каждая туша принесёт им полтинник.

Группа сборщиков, состоящая из шести человек, собирается наскоро из бродяг, которые рады быстро и легко подзаработать. Эта группа людей (а сама она называет себя хунтой) полностью потеряла моральный облик человека. Своей жестокостью, садизмом, цинизмом они потрясают читателя. Даже волки бегут от этих людей, навсегда покидают саванну, где погибло их первое потомство.

Здесь начинается первое переплетение судеб людей и волков, человека и природы. В романе мы видим несколько группировок людей, которые имеют определенные характерные черты общности, т.е. образуют социальные слои. В обществе происходит моральное загнивание, разложение личности. Такое разложение многовариантно. Оно выступает в разных масках. Но в любых формах оно приносит страшный вред обществу в целом. В основе разложения - эгоизм, личная нажива, карьеризм.

Прежде всего, поговорим о «хунте».

«Это были люди бездомные, перекати-поле.....у троих из тех ушли жены (кроме водителя Кепы, который был женат)...они ...были по большей части озлоблены на мир. Исключением мог считаться самый молодой из них....Авдий - сын дьякона откуда-то из-под Пскова, поступивший после смерти отца в духовную семинарию....и через два года изгнанный оттуда за ересь...Все они за исключением Авдия были завзятыми или, как они ещё величали себя, профессиональными алкаголиками» (с.33)

Обер был руководителем подборщиков. Он был разжалованным старшим лейтенантом дисциплинарного батальона». «Он де-погорел за служебное усердие, так считал он сам ....и о подлинной причине изгнания своего из армии предпочитал не распространяться. Настоящая фамилия Обера была Кандалов (с.34).

Вторым лицом в этой хунте был некто Мишаш - Мишка-Шабашник, «тип ...бычьей свирепости , который мог послать куда подальше даже самого Обера. Привычка Мишаша приговаривать по каждому поводу «бля» была для него, что вдох, что выдох. Идею связать и бросить Авдия в кузов машины подал именно он» (с.34).

Самое скромное место занимал бывший артист Гамлет-Галкин. Самый безобидный в хунте - местныйй малый из моюнкумских окрестностей. Узюкбай, по кличке Абориген, «был начисто лишен самолюбия, всё . что ни скажи ему, на всё согласен и за бутылку водки готов двинуть хоть на Северный полюс»(34). Прежде он был трактористом, беспробудно пил, задавил на тракторе человека, отсидел; жена от него ушла, и он подался в город, где жил случайными заработками.

Компания этих людей была способна на всё. «Чокнутый ненормальный» Авдий встал на их пути. «Облава на моюнкумских сайгаков на него так страшно подействовала, что он стал требовать, чтобы немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу.....Он хотел обратить к Богу тех, кто прибыл сюда за длинным рублём...Хотел остановить колоссальную машину истребления, разогнавшуюся на просторах моюнкумской саванны, - эту всёсокрушающую механизированную силу....Хотел одолеть неодолимое» (с.197-198). За это его связали верёвками и бросили в кузов грузовика прямо на сайгачьи туши. Напившись и нажравшись сайгачьих шалыков, хунта устроила суд над Авдием. «Таких надо, как щенят, топить сразу. Таких надо в три погибели гнуть, в землю вгонять», - говорит об Авдии Мишаш (с.199).

Хунта зверски издевается над Авдием, насильно льёт ему в рот водку. «Я здесь суд! - говорит Обер. - Поди потом докажи, как и что было. Да, может, его волки задрали? Кто видел, кто докажет?» (с.200). Потерявшего сознание Авдия пинают сапогами. Избивают и, в конце концов. подобно Христу распинают на саксауле, привязав верёвками, сожалея, что нет гвоздей. Убийцы переполнены дикой яростью, ненавистью ко всем, кто иначе, чем они; им доставляет наслаждение казнь, истязание беззащитного человека. Умирающий Авдий вспомнает волчицу, ту самую Акбару, которая, увидев его со своими волчатами и чуя опасность, всё-таки не впилась в него клыками, а перепрыгнула через него....Это было в конопляной степи. «Спаси меня, волчица, - вдруг вырвалось у Авдия» (с.200) теперь в Моюнкумской саванне. Просить спасения у зверя, спасения от человека?! - Нет критерия, чтобы измерить бесчеловечность людей, разъяренно пьяных, свирепствующих в саванне. В их лексиконе нет нормальных человеческих слов. «Шваль, прибью как собаку, морда , сволочь, сука», - вот их обычные слова. Этих нелюдей можно назвать врагами всего человечного. Обер весь охвачен страстью властвовать и казнить, охвачен эйфорией безнаказанных репрессий. Он говорит Авдию: «Глаза нам Богом колоть захотел, гад ты эдакий! Нас Богом не запугаешь - не на тех нарвался, сука..... Мы здесь задание государственное выполняем, а ты против плана, сука, против области, значит, ты, сволочь, враг народа, враг народа и государства. А таким врагам, вредителям и диверсантам нет места на земле! Это ещё Сталин сказал: «Кто не с нами, тот против нас». Врагов народа надо уничтожать под корень! Никаких поблажек! Если враг не сдаётся, его уничтожают к такой-то матери....Чтоб чисто было на нашей земле от всякой нечисти. А ты, крыса церковная, чем занимался? Саботажем! Срывал задание!....Я тебя придушу выродка, как врага народа, и мне только спасибо скажут. Потому как ты агент империализма, гад! Думаешь, Сталина нет, так управы на тебя не найдётся?» (с.201)

Обер - это человек-палач сталинских времён. В его словах вся идеология того времени. Ею он живёт и сегодня. После распятия Авдия, Обер грозит: «Так будет со всяким....Я бы каждого, кто не с нами вздёрнул, да так, чтобы сразу язык набок. Всех бы перевешал, кто против нас, и одной вереницей весь земной шар, как обручем, обхватил, и тогда б уж никто ни единому нашему слову не воспротивился, и все ходили бы по струнке» (с.202-203). Обер мечтает о перестройке мира по сталинскому образцу, по своему образу и подобию.

Учинив своё чёрное дело, напившись ещё водки, оберкандаловцы спят вповалку на тушах сайгаков, в сивушной блевотине.

Обер-кандаловцы - это уже не единичные преступники, а представители разложившегося слоя общества. Столкнувшись с ними, даже моюнкумские волки покидают родную саванну навсегда.

В эпизодах трагедии в Монюнкунской саванне прослеживается ещё одна общественная прослойка - это те, кто организует и управляет этой бойней сверху. Имена этих людей неизвестны. Но нетрудно догадаться, что это целая цепочка командно-бюрократического аппарата. Паразитируя на планах, отписках, отчётах, она создаёт картину лжедостижений во имя народа, а потом от имени того же народа питается всевозможными льготами. Движет этой группой карьеризм, деньги, слава. Ради этого бюрократическая прослойка способна на ложь, обман и даже вредительство (в данном случае это уничтожение нетронутого уголка природы). Кто-то «разбитной» в облуправлении предложил «задействовааать» мясные ресурсы Моюнкумов, т.к. ситуация в области в конце квартала сложилась нервозная - «не выходили с пятилеткой». Важно было «не только производство мяса, а фактическая мясосдача, ..... это единственный выход не ударить лицом в грязь перед народом и перед взыскательными органами свыше.....Требование момента - хоть из-под земли, но дать план мясосодачи» (с.26). «План будет непременно» - отвечало облуправление и дало его, но какой ценой? Привлекая для осуществления своих планов любые силы, руководство входит в сговор с разжалованным, исключенным из партии Кандаловым, который преследует в этой операции свои цели - реабилитировать себя, добиться восстановления в партии. Происходит своего рода сближение 2-х социальных групп - верхов и низов: верхам нужны такие оберкандаловцы, чтобы осуществить черное дело, прикрыв беззаконие лозунгом «Всё для блага народа».

В романе дано описание ещё одной общественной подпольной группы - гонцов, т.е. добытчиков наркотиков. Авдий, работавший в ту пору в областной комсомольской газете, входит с ними в контакт с целью изучить гонцов и подготовить статью о их преступных делах, а также с надеждой перевоспитать их.

В связи с этим нужно остановиться на личности самого Авдия.

Авдий Калистратов был когда-то одним из лучших учеников духовной семинарии. Но он создал свою концепцию Бога и его места в современном мире, за что и был исключён из семинарии.

В современном мире Авдий кажется наивным. Его трагедия в том, что он очутился как бы между двумя жерновами. С одной стороны церковь ревностно оберегала чистоту тысячелетнего вероучения, догматические постулаты и всякие новые мысли отвергались ею, и Аввдий был для неё еретиком. С другой стороны, атеизм полностью отвергал религию как таковую и в нашем обществе Авдий был чужой. Преданный церковной анафеме, он был какое-то время «выгоден для наглядной антирелигиозной пропаганды» (с.36). Авдий жил в своём мире и надеялся когда-нибудь открыть людям суть своих умозаключений. Он считал, что в индустриальную эпоху человечество неизбежно придёт к изучению Бога и его места в жизни. В Авдии горел беспокойный дух, и он всегда шёл к людям с добром. Авдий добр, великодушен и наивен в своих мылях. Для него не существует понятия «личного блага», поэтому он почти скитается из угла в угол. «Идея Авдия изучить и описать пути и способы проникновения в молодёжную среду европейских районов страны наркотического средства - анаши» (с.40) привела его в Среднюю Азию. Им собран богатейший материал; увы, в то время не для печати, и ему «предлагают ограничиться какой-то докладной запиской в какие-то инстанции» (с.42). Для Авдия - это «страусовая политика», ложное опасение, что остросенсационный материал о наркомании среди молодёжи....причинит якобы ущерб нашему престижу....Зачем он нужен, этот престиж, если за него надо платить такую цену!» (с.42).

Авдий сталкивается с лицемерием, показухой и фальшью общества. Сначала редакция встречает его материал с ликованием, потом - уходит «в кусты». Будучи всё время среди людей, Авдий одинок. Его воодушевляет только любовь к Инге Фёдоровне, в любви смысл всей его жизни.

Авдий хотел постичь причину отрицательных явлений в обществе. Ему хотелось открыть дискуссию на эту тему в печати и на телевидении. Потом он убедится: «никто не заинтересован в том, чтобы о подобных вещах говорилось в открытую, и объяснялось это всегда соображением якобы престижа нашего общества, хотя, по сути дела, речь шла прежде всего о нежелании рисковать лишний раз своим положением, зависящим от мнения и настроения других лиц» (с.72). Чем больше он «вникал в эти печальные истории, тем более убеждался, что всё это напоминало некое подводное течение при обманчивом спокойствии поверхности житейского моря и что помимо частных и личных причин, порождающих склоннность к пороку, существуют общественные причины» (с.72). Здесь мы видим типичную картину общества застойных времён.

Однако помимо своей наивности Авдий твердо убеждён в себе, силён духом, полон мужества самопожертвования. «Без шуток, -- говорит он, - если бы в наше время существовала инквзиция и если бы завтра мне грозило сожжение на костре за мою ересь, я не отказался бы ни от одного своего слова» (с.74). Авдий и гибнет в руках своеобразных современных инквизиторов - обер-кандаловцев, которые требуют отречься от Бога. «Бог есть», - повторяет Авдий, умирая, и тем самым ещё сильнее разжигает свирепость своих мучителей. Авдий бескомпромиссен. Стоило ему быть немного сговорчивей, его бы не отлучили от церкви. Он мог бы быть священнослужителем и со своими сомнениями, поисками нового Бога. Координатор говорит Авдию: «Не тобой первым, ни тобой последним овладевает дух противоречия на стезе постижения веры. Таких, как ты, засомневавшихся, церковь на своём веку знавала немало» (с.80). «Скажу тебе откровенно: в интересах церкви, чтобы ум твой не противостоял её учению, а служил бы безраздельно и безусловно заветам Господа. И я не скрываю этого» (с.79).

Все поиски Авдия гуманны. Его богоискательство - это поиск такого Бога, который принёс бы человеку идею всеобщей справедливости, милосердия, добра. Авдий справедливо думает, что нужно пересмотреть прошлое. «Поскольку мысль на земле развивается от познания к познанию, напрашивается вывод: Бог тоже должен иметь свойство развития», - говорит Авдий (с.77). Он считает, что Бог не существует вне нашего сознания, что Бог - плод вображения человека, при помощи его человек идёт к истине, к своему идеалу, к познанию. «Не может быть такого учения..., которое бы раз и навсегда познало истину до конца. Ведь если это так, значит, это мёртвое учение», - считает Авдий (с.82). Когда Петруха спрашивает, есть ли Бог, Авдий отвечает: «На это трудно ответить, Петр. Для кого он есть, а для кого его нет. Всё зависит от самого человека. Сколько будут люди жить на свете, столько они будут думать, есть Бог или нет.

- Ну а где же он, Авдий, если он, скажем, есть?

- Он в наших мыслях и в наших словах» (91).

Так Бог становится символом праведной жизни. Нести эту праведную мысль людям Авдий считает чуть ли не своим предназначением. Он не может жить иначе. Даже в экстремальных ситуациях он не может поступиться своими идеалами, пойти на комромисс. Даже тогда, когда речь идёт о его жизни. Поехав с добытчиками анаши за этим зельем, Авдий в дороге сознаётся им о своих намерениях и вступает в бескомпромиссный спор с главарём группы Гришаном. Избив до смерти, наркоманы сбрасывают Авдия с поезда. «И стоило ли, не щадя себя, отказывать себе в шансе уцелеть? Ведь речь шла нимало ни много - о собственной жизни, и всего-то нужно было произнести три слова: «Спаси меня, Гришан!» Но он не сказал этих слов» (с.132).

Кто же такие наркоманы, каковы социальные корни наркомании? - на этот вопрос ищет ответ Авдий и автор романа»Плаха».

Главная цель добычи анаши - деньги. Легко заработанные деньги. Правда, мечты добытчиков примитивны и тщеславны. Купить мотоцикл, машину, импортные «шмотки» - вот высшее благосостояние и счастье в их понятии. Петруха мечтает так: «Есть у меня в городе одна баба классная, подкинешь ей на шмотки, так лучше нет....А самое главное - мотягу уже купил, чехословацкий спартач в сарае стоит, а теперь, значит, «Жигуль» - это не проблема, вот бы где «Волгу»....отхватить....На своей «Волге»-то покатить в Воркуту - пусть братуханы поглядят...Жены-то их от зависти лопнут. А в багажнике выпивон на выбор, все больше иномарки» (с.108).

Все добытчики анаши охвачены соблазном обогащения, мелким тщеславием, типичной идеологией обывательского мира. По возрасту они ещё юнцы - лет по 20, а Леньке и того 16. Но все составные зла они уже впитали в себя - водка, карты, вызывающий жаргон, курение анаши. Не говоря уже о табаке. А Ленька пьет и «смалит как дед».

Конечно, наркоманы не появились таковыми на свет. Определенные жизненные обстоятельства подтолкнули их на путь деградации и преступления, а потом и повели по нему.

Петруха живёт со старой пьющей матерью. Можно представить какими примерами поведения и какой моралью она его воспитывала. Может старшие братья потому и уехали вкалывать на север, тем и ушли от греха ничтожной жизни.

Ленька рос в Доме малютки. Когда ему было 3 года, его усыновил капитан дальнего плавания. Но спустя несколько лет жена ушла от капитана. Капитан запил, был переведен на портовые работы.

Лёнька был уже никому не нужен. Его отдавали из рук в руки родственники капитана. Уже в детстве Ленька стал озлобленным и недоверчивым. Потом жил у инвалида войны, который никак не влиял на Леньку, ничему не учил и ничего не требовал. Ленька скитался, связался с определенной компанией. Нежность, семейный очаг, доброта, сострадание - всё это было неведомо ему. Деньги - вот средство существования, всех радостей и всех возможностей. И Ленька погнался за ними.

А тот, кто вошёл в мир наркотиков, тот уже повязан с руками и ногами. Чтобы выйти из него, мало личного прозрения, осознания, что ты приносишь зло и себе, и другим. Нужно большое мужество, ибо «они уже крепко-накрепко повязаны некой жесткой круговой порукой с другими, имеющими неписаное право карать их за измену» (с. 95). Это понимает и Авдий, столкнувшись с наркобизнесом. «Если бы даже Авдию удалось силой мысли и слова поколебать их, заставить задуматься о своём падении, если бы даже допустить, что эти двое (т.е. Петруха и Ленька) послушают голос разума и решат порвать с такой жизнью, они не посмеют и не смогут этого сделать»(с.95).

Поэтому Авдий и стремится выйти на «Самого», т.е. главаря этого дела. При их первой встрече Авдий видит, что неправильно представлял себе этого человека. Он совсем иной, чем те, которыми он управляет. Перед ним те кажутся слепыми и беспомощными сосунками.

Гришан достаточно начитан, умеет поговорить, не употребляет в речи тот жаргон, как другие добытчики. Он может подать себя как приличного малого. Но в быту он неприметен, что тоже в его «работе» необходимо. «Всё в нем было заурядно: в меру шатен, выше среднего роста, худощав, одет не броско, как обычно одеваются в его возрасте - джинсы, заношенная рубашка на «молнии», неприметная кепочка, которую в случае чего можно сунуть в карман. Если бы Гришан не прихрамывал и из-за этого не ходил с толслой палкой, его трудно было бы выделить, повсюду он бы затерялся в толпе» (с.112). Даже на обломанный верхний резец Гришан не ставит себе коронку. Мог бы поставить золотую, но очевидно «не желает иметь лишнюю примету» (c.112).

Гришан хитёр и осторожен. «Человек, коли он не последний дурак, непременно должен себе под ноги смотреть» (с.112), - говорит он. Он не дает приказа убивать Авдия, но и не препятствует. «Завтра, если мертвого Калистратова найдут и не поверят, что он упал и выбросился из поезда в самом худшем случае, Гришан будет чист - он лично не прикладывал рук. Скажет: ребята повздорили, подрались, и в результате несчастный случай - оступился в драке». «Он убивал Авдия Калистратова чужими руками» (с.131).

Гришану доставляет удовольствие смотреть, как убивают Авдия. Теперь «можно полюбоваться, как расшибётся насмерть Авдий Калистратов. И Гришан стоял и ждал того неизбежного момента, когда гонцы добьют Авдия»(с.131). Петруха нанёс ему последний решающий удар, схватив палку Гришана, которую Гришан как бы невзначай держал на виду - вот, мол, пожалуйста, бери и бей» (с.131).

Инакомыслящих здесь быть не могло. Гришан говорит Авдию: «У нас здесь строго. Дисциплина , как в десанте...И ты тоже должен действовать как прикажут. Без всяких там «могу», «не могу» (с113). «Ты - гонец, ты повязан с нами и ты слишком много знаешь» (С.114) Есть у Гришана своего рода справедливая философия: «Я помогаю людям изведать счастье, познать Бога в кайфе...Я даю людям...испытывать то, что вы сулите лишь на словах и вдобавок на том свете...лишь кайф дает блаженство, умиротворение, раскованность в просстранстве и во времени. Пусть блажентво это мимолётно, путь призрачно, пусть оно существует лишь в галлюцинациях, но это счастье, и достижимо оно только в трансе» (с.119). Гришан довольно точно определяет объективно-социальные причины наркомании. Это неудовлетворенность жизнью, разочарование, неверие в завтрашний день, чувство безысходности. «Человеку так много насулили со дня творения, каких только чудес не наобещали униженным и оскорбленным: вот царство Божье грядет, вот демократия, вот равенство, вот братство, а вот счастье в коллективе, хочешь - живи в коммунах, а за прилежность вдобавок ко всему наобещали рай. А что на деле? Одни словеса!» (С.120). Этими язвами общества и пользуются такие, как Гришан. Кстати, сам он отказывается употреблять анашу, когда гонцы угощают его.

Гришан паразитирует на несчастье других. А то, что наркотики несут смерть, его не волнует, ведь «на свете за всё есть расплата» (120).

Гришана сдерживают лишь законы, страх наказания. «Дали б мне волю, я бы мог так развернуться! - говорит он. - Если б мы на Западе вдруг оказались, я бы ущё не такими делами ворочал» (с.120).

Да и свою «деятельность» Гришан умеет приподнести чуть ли не как благородную миссию. «Я отвлекаю утомленных, неустроенных. Я громоотвод» (с.120). Иезуитом от наркомании называют Гришана Авдий.

Каковы же пути преодоления этого зла - наркомании? Сила слова, на которую надеялся Авдий, оказалась бессильной. Вызволить души людей из-под власти порока, раскрепостить их, раскрыть им глаза на самих себя нелегко. Слишком глубоко ушли они в этот порок.

Очевидно нужен комплекс мер и не нужно умалчивание правды о наркомании, как это происходит. Нужна и помощь ученых. Инга Федоровна ищет пути уничтожения дикорастущей конопли, но такого уничтожения, чтобы не навредить окружающей природе. Делают своё дело и правохранительные органы. Группа гонцов в конце концов задержана. Но надежды, что на этом можно поставить точку, нет. Скрылся Гришан, хитрый и алчный главарь. Нет раскаяния среди задержанных, может, кроме, Леньки.

В борьбе со злом гибнет Авдий. Его добро, идущее через слово, оказалось близоруким и беспомощным.

А тем временем жизнь продолжается.

Опять встают перед читателем картины из жизни волчьей пары. Уйдя из саванны, они поселяются в камышах. Опять появилось потомство. «Волчата уже подрастали, когда зверей опять постигло несчастье - загорелись камыши. В этих местах строились подъездные пути к открытой горнорудной разработке - возникла необходимость выжечь камыш. И на многих сотнях и тысячах гектаров вокруг озера Алдаш подверглись уничтожению древние камыши. После войны в этих местах были открыты крупные залежи редкого сырья......А что в таком случае камыши, когда гибель самого озера, пусть и уникального, никого не остановит, если речь идёт об уникальном сырье. Ради этого можно выпотрошить земной шар как тыкву» (с.206-207).

С горькой иронией пишет автор эти слова, но ещё горше, что в них - вся экономическая и экологическая государственная политика страны. Брать у природы, не щадя, не думая, не воздавая.

Камыши с воздуха обрызгиваются горючей смесью, поджигаются. Гибнет всё живое. Акбара и Ташчайнар спасаются вплавь через залив. Пятеро волчат гибнут.

Опять заново начинают они свою жизнь. Теперь в горах у Иссык-Куля. Им суждено здесь встретить новых людей. Новые судьбы, новые лица. Опять параллельно идёт описание жизни людей и волчьей пары. Роман как бы начинается заново.

Базарбай Найгутов - совхозный чабан. Человек он грубый, алчный, а, главное, большой любитель выпить. Если где свадьба или поминки, где выпивкой пахнет, - тут он бросает все дела, всю отару, лишь бы выпить. Правда, вроде бы и пьет он с досады. Условия жизни в горах трудные: «ни тебе асфальта, ни тебе водопровода, ни света электрического, вот и живи как хочешь. Ходи круглый год за овцами по вонючему назьму...Кто горбатится с утра до вечера, без выходных, без отпусков, тому едва на прокорм хватает» (с.209). Базарбай полон равнодушного безразличия к работе и людям. Он может не кормить животных, с женой обращается как с рабыней. Её прозвали Кок Турсун - Сизая Турсун, т.к. всю жизнь в синяках ходит...сколько раз душил так, что глаза выкатывались!» (с.210), То, что Базарбай живёт в грязи, в первобытных условиях, - в этом во многом виноват он сам. Ведь он и не старается улучшить свой быт, плюнул на всё. Вот его сосед Бостон Уркунчиев тоже чабан, но живёт совсем иначе. Он вкладывает в своё дело душу. К Бостону идут лучшие люди, «и не уходят от него, работают как одна семья» (с.225). Но всё это Базарбай называет везением, он проникся к Бостону неприязнью, даже ненавистю - «так бы и дал в морду этому передовику-куркулю!» (с.225).

Всё у Базарбая в доме Бостона вызывает зависть: чистота, яркий свет, лад на подворье, жена Гулюмкан и маленький сынишка. Ему хочется поехидничать, чем-то смутить хозяйку. С привычной самоуверенностью и бесцеремонностью он «растянулся на ковре точно у себя дома и стал рассказывать» как украл волчат из логова. Это были волчата Акбары и Ташчайнара.

Случилось это так. Проводив экспедицию геологов в ушчелье Ачы-Таш и получив четвертак, Базарбай ещё выпросил поллитровку водки. По дороге выпил. Неожиданно услышал поскуливание и увидел волчье логово. Одурманенный водкой и охваченный жадностью продать детёнышей, Базарбай полез в логово. К счатью, детёныши были одни. Волки пошли за добычей. Вернувшись и не обнаружив волчат, они бросились по человечьим следам и еле-еле не догнали Базарбая. Он успел добраться доБостоновой кошары. Сидя в доме Бостона за чашкой чая, Базарбай позволяет себе грубые и неуместные шуточки. Полуторагодовалому сынишке Бостона Кенджишу он говорит: «Был один волчонок в доме, а стало пять. Хочешь быть волчонком? А то давай подкину тебя, Бостонова последыша, в логово, будешь расти вместе с ними» (с.228).

Базарбай воистину ничтожный человек. Ему плохо, когда хорошо другому. Благополучие других вызывает в нем ярость, желание причинить зло. Когда Бостон предлагает выкупить у него волчат («называй свою цену - и по рукам»), Базарбай кричит: «Не продам! Тебе ни за какие деньги не продам! ...Я их пропью, волчат, но тебе не продам» (с.242). Ненависть Базарбая к Бостону достигает таких размеров, что он готов своими руками убить Бостона. Напившись, в разных корчмах он ведет один разговор о Бостоне, про «этого жмота и змея, этого неразоблаченного тайного кулака, которого в прежние времена приставили бы к стенке как классового врага.

Жаль, что те времена минули. Такого типа пустить в расход - святое дело. А что? В двадцатые-тридцатые годы любой милиционер мог пристрелить кулака ли, богатея ли прямо у него на дворе» (с.246).

Базарбай похотлив. Разговаривая с Гулюмкан, он всё думает о том, попалась бы она в укромном месте. Представляет, «как бы он притиснул эту бабу, представься ему удобный случай...Он привык брать женщин нахрапом, иногда прямо в поле или у дороги, когда это удавалось, когда - нет, но он не жалел ни в том, ни в другом случае» (с.229).

Поступок Базарбая - кража волчьего выводка - приносит несчастье всей округе. Волки рыщут по округе, ведут себя непривычно нагло, вырезают стада - не из-за голода, а ради умерщвления, мести человеку. Волки начинают нападать на людей, даже не боясь выстрелов. Акбара и Ташчайнар не покидают и кошару Бостона. По ночам они душераздирающе воют, не в силах смириться с пропажей волчат. Их горе, их ненависть к человеку можно понять. Всюду, где они встречаются с человеком, он приносит им страдания, смерть детёнышей. Волки меняют места своего обитания, уходя от встречи с человеком. Но так уж устроено природой, что пути людей и зверей пересекаются, как пересекались от сотворения мира. И если человеку оставаться человеком, то и зла никакого не было. Ведь положительные герои романа совсем иначе относятся к волчьей паре, чем, допустим, Базарбай. Бостон думает: «Как же мне не понять твоего горя, Акбара!...Но даже он при всём его уме и чуткости не мог представить себе всю меру страданий Акбары. Пусть не было у неё слов, но были муки, хотя ей и не дано выразить их словами. И никак не могла она избавиться от этих сжигавших её мук. Разве могла она выскочить из своей шкуры?» (с.259).

И опять автор описывает страдания, мечты и думы волков так, что хочется плакать, помочь им. Всё в их поступках близко и понятно, даже молитва Акбары, обращенная к богине волков.

Заканчивается всё трагически. Бостон убивает Ташчайнара, так как вой волков у его дома, нападение на атару не прекращаются. Только смерть может остановить волков, и Бостон устраивает засаду. Но убить Акбару не удаётся, сам он чуть не гибнет от нападения Ташчайнара. Но ему всё же удается убить Ташчайнара. С тех пор волчица словно пропадает. Она, как человек, впадает в уныние, безразличие: «Для Акбары мир как бы утратил свою ценность. Жизнь её теперь была в воспоминаниях о прошлом...Снова и снова вставали перед её взором картины минувшей жизни, день за днём прожитой вместе с Ташчайнаром, и всякий раз....снова вспоминала своих детёнышей - то тех четверых, что недавно похитили у неё, то тех, что погибли в моюнкумской облаве, то тех, что сгорели в приозёрных камышах» (с.294).

«Но вопреки всему надежда не умирала, теплилась в сердцу Акбары - порой ей казалось, что когда-нибудь её последний помёт обнаружится. И потому ночами Акбара кралась к Бостонову зимовью» (с.295).

Тут то и происходит встреча Акбары с малышом Бостона - Кенджешем. Когда семья собралась на лето в горы, подворье опустело, волчица, «влекомая неутихающей материнской тоской, не умирающей надеждой....осторожно обошла все кошары, все стойла....и подошла вплотную к человеческому жилью....И вот Акбара стояла перед малышом. И непонятно, как ей открылось, что это детёныш такой же, как любой из её волчат, только человеческий, и когда он потянулся к её голове, чтобы погладить добрую собаку, изнемогающее от горя сердце Акбары затрепетало. Она подошла к нему, лизнула его щёку. Малыш обрадовался её ласке, тихо засмеялся, обнял волчицу за шею. И тогда Акбара совсем разомлела....» (c.299). Ей захотелось, чтобы этот человеческий детёныш жил в её логове. Осторожно ухватив за куртку, волчица понесла ребёнка. Она уходила всё дальше в горы и выстрелы Бостона не пугали её. Когда осталась последняя минута и Акбара бы скрылась с глаз, Бостон выстрелил по ней. Но он убил не только волчицу (она была ещё жива), а и своего сына.

Мир в одночасье рухнул для Бостона. Он потерял самообладание и разум. Он не мог жить, не убив зло в лице Базарбая. И он убил Базарбая и пошёл сдаваться властям. И «это был конец его света ....Хотелось ..исчезнуть - и хотелось и не хотелось жить» (с.305).

Бостон Уркунчиев - фигура противоположная Базарбаю. Но он не герой, а простой человек, рядовой чабан. В то же время он красив своим отношением к труду, к людям, к окружающей его природе. Бостон - человек-труженник, хозяин. Он «с самого детства жил своим трудом. Судьба ему выпала тяжелая: отец погиб на войне, когда он во втором классе учился, потом умерла мать, старшие братья и сестры жили сами по себе....он всем был обязан только себе, только своему труду, он....шёл к некоей поставленной самому себе цели упорно, неуклонно изо дня в день, работал не покладая рук и считал, что только в этом и может заключаться смысл жизни. Так же истово он заставлял трудиться и всех, кто работал под его началом. Многих из тех, кто прошёл его школу, он вывел в люди, научил работать, а через это и ценить саму жизнь в труде. Тех же, кто не стремится к этой цели, Бостон откровенно не любил и не понимал. Считал таких людей никчемными» (с.247). А они в свою очередь называли его кулаком, жмотом, «сожалели, что Бостон поздновато родился, а не то гнить бы его костям в снегах Сибири» (с.247).

Нет-нет, да и повеет в романе ветерок сталинских времён. Нет, не совсем они ушли. Потому что есть те, кто тоскует по тем временам. Злые это люди, злопыхающие. Под понятие «враг народа» они бы подвели бы всех, кто живёт лучше, чем они, тех, кто хозяин на своей земле, труженник её и целитель. Да, именно лучшим людям, неравнодушным и думающим, грозят тени сталинского прошлого. Но странно. Тени эти не только внизу, в толпе (Базарбай), но и наверху, среди тех, кто управляет в партии.

Вот парторг совхоза Кочкорбаев. Его бы в сталинские времена....Он бы любую поминку преподнёс как диверсию...«Что ни собрание, поносит всё старое....не так свадьбы справляете, почему не целуетесь на свадьбах, почему невеста с тестем не танцует в обнимку? Имена и то не те даёте детям - есть, говорит, утвержденный свыше список новых имён , а все стариннные надо заменить. А то вдруг прицепится - не так хороните, говорит, не так оплакиваете покойника. Как людям плакать, и то указывает: не по-старинному, говорит, надо плакать, по-новому» (257).

Кочкорбаев - это унтер Пришибеев наших дней. Бостон говорит: «Хочу узнать: нужны ли нам в самом деле такие, как Кочкарбаев, или это наше горе? И ведь ничего не скажи ему, чуть что за глотку берёт, ты, говорит, против партии. Он один, видишь ли, вся партия. И никто ему не перечит. Вот ведь как у нас. Сам директор его обходит сторонкой ...Беда в том, что таких, как Кочкорбаев, немало и в других местах» (с. 258).

Даже тогда, когда комиссия из райкома разбирает жалобу Кочкорбаева на Бостона, она сама расходится во мнениях. «Одна часть считала, что чабана Бостона Уркунчиева необходимо исключить из партии, потому что он оскорбил личность партоорга и тем нанёс моральный ущерб самой партии(!!!), другая считала, что этого делать не следует, потому что чабан Бостон Уркунчиев выступил по делу и критика его имела целью повышение производительности труда» (с.295).

Чего же хочет Бостон?

Ботон убеждён, «что человек должен работать как на себя. Другого пути он не видит, а для этого необходимо, чтобы работник был лично заинтересован в том, что делает...Оплата должна зависеть от результатов труда, а главное - чтобы для чабана земля была своя, чтобы чабан за неё болел, чтобы помощники и их семьи болели за эту землю, иначе ничего не выйдет» (С.275).

То, чего хочет Бостон, сегодня нам кажется просто и ясно. «Чабан ...хочет быть хозяином отары и земель, а не лицом, работающим по найму, и говорит он не только от своего имени, а от имени и своей бригады и чабанских семей. Уркунчиев хочет взять всё в свои руки: и поголовье, и пастбища, и корма, и помещения - словом, всё, что необходимо для производства. Он собирается внедрить бригадный расчет, чтобы каждый знал, что может заработать, если будет работать как на себя, а не как на соседа, от и до» (с.277). Так формулирует требования Бостона директор совхоза. Душой он на стороне чабана, но связываться с парторгом боится, «с этим человеком-газетой, чья демогогия могла привести в действие грозные силы: ведь Кочкорбаев был далеко не единственным звеном в цепочке» (с.277). Ели кто говорит иначе, чем сам Кочкорбаев, то парторг сразу же обвиняет его в «атаке на наши революционные завоевания», в атаке на историю, попытке «извращения социалистических принципов хозяйствования» (с. 276). Кочкорбаева зато и прозвали человеком-газетой, что он говорит готовыми газетными фразами, лозунгами: «Мы не позволим подрывать основы социализма», «социалистические формы производства обязательны для всех», «Я всем обязан только партии».

Бостон даёт правильную оценку парторгу. Хотя приходит к ней не сразу, после долгих раздумий, поисков, анализа сложившейся ситуации в овцеводстве. В тех трудностях, которые перживают чабаны, виноваты во многом такие, как Кочкорбаев. Бостон так говорит Кочкорбаеву: «Какие травы, какие пастбища, какие земли были! А что теперь? Пыль да сушь кругом, каждая травинка на счету , а всё потому, что запускают в десять раз больше овец, чем на такие площади можно, и овечьи копыта становятся пагубной для них» (с.280-281).

Почему Бостон с Эрназаром пошли на перевал искать новые пастбища? «Не от хорошей жизни! Что мы там искали? А ты подумал, парторг, что нас понесло туда, подумал, что не будь у нас страшной нужды в выпасах, мы не стали бы так рисковать? И нужда эта с каждым днём страшнее становится....

И тебе парторг, скажу прямо в лицо: не пойму я, что ты за человек. Столько лет ты уже в нашем совхозе, а до сих пор только и знаешь что газеты почитывать да стращать таких, как я, пастухов, мол, мы против революции и против советской власти, а сам в хозяйстве ничего не смыслишь и ничего не знаешь, иначе не стал бы обвинять человека в том, что он хочет размножать волков....Ты кичишься тем, что только и думаешь о партии , а вот нужны ли партии такие люди, как ты, которые сами ничего не делают и только вяжут руки другим» (с.280-281).

Вся беда в том, что немало было таких кочкорбаевых во всей стране. Не зря саму эту эпоху назвали эпохой застоя. Партия и её представители в романе претендуют на монополию правды и власти. Им удаётся навязать своё мнение, потому что люди ещё помнят страшные репресии сталинских времен. Вот и директор совхоза говорит: «Больше не хочу, чтобы мне давали по шее: учёный уже...Ты на меня не ссылайся, но делай так, как сочтёшь нужным» (с.254). Его уже за то, что «хотел как лучше», понизили - перевели из райкома в совхоз. А Бостону терять нечего - пастухов и так не хватает.

В обществе сложились такие экономические и межличностные отношения, что положение с каждым годом усугубляется. Бостон размышляет так: «Из года в год добросовестно работать становится всё труднее - у нынешнего народа совсем стыда не стало. Слову теперь никто не верит. И каждый прежде всего свою выгоду ищет...В чабаны теперь никого на аркане не затащишь. И все об этом знают, но делают вид, будто это временное затруднение. А скажешь об этом, обвинят в клевете. Поёшь, дескать, с чужого голоса...Люди не хотят работать. Но почему? Ведь без труда нельзя жить. Это же гибель. Может быть, дело в том, что надо жить и трудиться иначе?...Современной молодежи не хочется возиться в грязи и жить на отшибе» (c.274-275).

Проблемы не решаются, потому что они замалчиваются. Такова политическая подоплёка: черное не видеть и называть белым.

Итак, роман «Плаха» - это книга об обществе 90-х годов прошлого столетия в СССР, его проблемах, о судьбах людей. Роман затрагивает и великую философскую проблему - о смысле жизни человека на земле. Каким он должен быть, чтобы сохранить эту землю? И возможно ли это без достижения совершенства души?

Ответ на вопрос о смысле человеческой жизни люди ищут столько, сколько живут. И веру в Иисуса Христа они создали как потребность, как стимул движения общества к добру, к самосовершенству. Автор даёт новое философское осмысление религии.

В романе есть глава, посвященная Иисусу Христу; она описывает встречу сына Бога с Понтием Пилатом, Римским наместником, который должен утвердить смертный приговор, вынесенный священниками Иисусу за якобы кощунственные речи о царстве справедливости и о грядущем падении власти кесарей. Глава эта создает новый образ Бога, а именно Бога-человека. Иисус как человек страдает, по лбу его течёт пот усталости и бессилия, он бледнеет» при одной мысли о том, что ему предстоит» (с.135). С трудом выговаривает он «меня должны казнить сегодня» и сознаётся прокуратору: «Я знаю и содрогаюсь при одной мысли об этом...Я хотел бы пожить ещё...»(с.136). «Я страшусь свирепой казни» (c.139).

Но он действительно может избежать этой казни. Понтий Пилат даёт ему время обдумать, хочет сломить его дух. «Сейчас в моей воле оставить тебя в живых или послать на казнь...Покайся на всех городских площадях, осуди себя. Признай, что ты лжепрозорливец, лжепророк...чтобы чернь отхлынула от тебя... Никакого Царства справедливости быть не может....А сам удались в Сирию или в другие страны, и я, как римский прокуратор попробую тебе помочь» (с.139-140). Так уговаривает Понтий Пилат Иисуса. « Надо было сломить его дух, заставить униженно ползать, отречься от Бога единого для всех, от всеобщего равенства, чтобы потом, как гада с переломанным хребтом, вышвырнуть вон из израильских земель - пусть бродяжничает и сгинет без вести, недолго бы так протянул, свои ученики и прибили бы, изверившись в нем...» (с.143). Так думал прокуратор, «изыскивая наиболее верный путь искоренения новоявленной крамолы» (с.143).

А Иисус в это время мысленно прощался с жизнью, вспоминал свою мать и страдал, сам испытывая те страдания, которые выпали на долю его матери - видеть, как на глазах погибает её сын. Он просил прощения у матери за причиненное ей горе и страдания» (с.147).

В этом вся человечность Иисуса. Он прост, осязаем, смертен, как все люди. Но есть в нем и то, что возвышает его над всеми смертными. Это непоколебимость духа, вера в то, что он должен донести людям слова Бога, открыть им глаза. Утвердить веру в людях он может только через собственную смерть. «Смерть бессильна перед духом», - твердо говорит Иисус (с.137). Иного пути к истине нет. Непоколебимость Иисуса поколебала даже прокуратора, произошло всё наоборот, не Иисус, а Понтий Пилат «в душе дрогнул» (с.147).

Вот как объясняет Иисус свой выбор - жизнь или смерть : «Мне...очень хочется жить. Лишь на пороге небытия человек понимает, как дорога ему жизнь. И мать свою мне жаль - я так люблю её...Но...я обязан спасти многих и даже тех, которые явятся на свет после нас» (с.148).

В романе даётся новая концепция истории Иисуса Христа. Она не догматична, не фатальна, а заложена в истории развития человечества как самосовершенствование морали и нравственности. На вопрос прокуратора, когда же наступит второе пришествие Христа, если его распнут, Иисус отвечает так: «Создатель наделил нас высшим в мире благом - разумом. И дал нам волю жить по разумению. Как распорядимся мы небесным даром, в этом и будет история истории людей....Смысл существования человека в самосовершенствовании духа своего - выше этого нет цели в мире. В этом красота разумного бытия изо дня в день всё выше восходить по нескончаемым ступеням к сияющему совершенству духа. Тяжелее всего человеку быть человеком изо дня в день. А посему - как долго ждать придётся того дня....зависеть будет от самих людей» (с.150).

Иисус также отделяет молву от истины, правду от того фантастического, что нарастает со временем, переходя из уст в уста. Он говорит: «В жизни всегда так - любую великую мысль, родившуюся на благо людям, достигнутую в прозрениях и страданиях, молва, передавая из уст в уста, вечно искажает во зло и себе и истине» (с.150).

«Не я, кому осталось жить на расстоянии перехода через город к Лысой горе, приду, - говорит Иисус, - а вы, люди, пришествуете жить во Христе, в высокой праведности, вы ко мне придёте в неузнаваемых грядущих поколениях. И это будет моё второе пришествие...Иначе говоря, я в людях вернусь к себе через страдания мои, в людях вернусь к людям....Я буду вашим будущим, во времени оставшись на тысячелетия позади, в том Промысел Всевышнего....чтобы таким способом возвести человека на престол призвания его - призвания к добру и красоте» (с.151).

Пример Христа стал верой и силой, когда люди шли к правде через борьбу со злом, через отвращения к порокам, через насилие...Люди для Христа и есть подобие Бога...А страшный суд?

Разве это не страшный суд, когда после изгнания людей из рая, такая «бездна разверзлась, каких только войн, жестокостей, убийств, гонений, несправедливостей, обид не узнали люди....Сколько ужасных испытаний было в истории людей, а впереди не видно конца злодеяниям, бурлящим, как волны в океане. Жизнь в таком аду не хуже ли Страшного суда?» (с.132).

Нет, не фантастика, и не устрашение живут в словах Иисуса Христа, а сама жизнь, страницы истории. Через пороки, ошибки, страдания люди идут к началу расцвета человечности.

Христу в романе противопоставлен Понтий Пилат. Он несёт в себе другую идеологию, идеологию силы, власти: «кто сильнее - у того и власть, и впредь миром будут править сильные. И порядок этот не изменен, как звёзды на небе. Люди - всегда будут следовать за кесарями, как стада за пастухами, и, преклоняясь перед силой и благами, почитать будут тех, кто окажется беспощадней всех и могущественней всех, и славить будут полководцев и их битвы....во имя владычества одних и покорения и унижения других. В том и будет доблесть духа...от имени народа будут возводить в необходимости военные действия, воспитывать ненависть к врагам отечества: пусть собственный царь процветает, а другого задавить....вместе с народом его, а землю отнять - да в этом же вся сладость жизни, весь смысл бытия...Человек - зверь, ...он не может без войн» (с.154).

Наша жизнь и события в романе свидетельствуют о том, что эта идеология жива и в наши дни. Она нередко побеждает.

Сила в руках прокуратора, но истребить дух Иисуса он не в состоянии. Проводив Иисуса на казнь, он всё же остается «в недоумении и тревоге» (с.159).

Авдий, который как бы стал двойником Христа в наше время, гибнет, но дух его не сломан. Нравственная победа на его стороне.

И всё же конец романа тревожен. Лучшие человеческие идеалы существуют, но они гибнут на плахе. Гибнет добродушный, искренний Авдий. Страдает труженник Бостон. Он переживает трагедию, равную концу света для личности.

Напрашивается вывод: общество повинно в том, что лучшие её сыны попадают на плаху - физическую или нравственную. Общество нуждаетя в немедленном оздоровлении, перестройке политических, экономических и нравственных отношений. Так жить дальше невозможно, ибо это грозит катастрофой, -т.е. деградацией человеческой личности и уничтожением природы. Людям дан великий дар - способность мыслить, и она должна помогать людям любить мир, жизнь и природу. Человек ответственен за то, что ему дал Бог.

Использована литература:

Айтматов Ч. Плаха. И дольше века длится день: Романы. - Р.: Лиесма, 1986. - 607с.