Зри в корень 9 класс

Зри в корень.......

Проблема авторства.

В 2012 г. великому творению - «Слову о полку Игореве» - исполнилось 825 лет со времени его написания. За последние два столетия проведена значительная исследовательская работа по его изучению: на разных языках опубликовано более 5000 работ, в том числе свыше 700 исследований на русском языке. Однако точки над «I» ставить рано, продолжается поиск, связанный с установлением авторства поэмы, хотя анализ текста (стилистический, исторический, социально-психологический) позволяет с определенной уверенностью предположить, что «Слово» написано самим лирическим героем - новгород-северским князем Игорем Святославичем. Этой точки зрения придерживаются писатель Вл.Чивилихин, профессор А.М.Портнов.

Но так ли это?

Отказ в авторстве князю Игорю объясняется несколькими причинами, в том числе спецификой написания древнерусских памятников. Это, конечно, не главная причина, но её нельзя не учитывать. В древней рукописи не было разделения слов, разбивки на абзацы, отсутствовали заглавные буквы и пунктуация, а название поэмы слилось воедино с именем автора, «поглотило» его, создав иллюзию анонимности произведения.

Граф А. И. Мусин-Пушкин

Сам первооткрыватель этого древнерусского шедевра (1788) граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (занимал в то время должности обер-прокурора Синода и президента Академии художеств) отмечал, что в тексте «не было ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов». Знаки препинания были расставлены позже, в 1800 г., когда Мусин-Пушкин в сотрудничестве с историками А.Ф.Малиновским, Н.Н.Бантыш-Каменским и Н.М.Карамзиным издал поэму. Но ведь и к Мусину-Пушкину попал не оригинал, созданный в конце Х11 в., а копия, переписанная примерно 300 лет спустя. Естественно, прежние переписчики, каждый по-своему, в соответствии с эпохой, прочитывали древний текст, допуская при этом неизбежные ошибки и неточности, которые, наслаиваясь друг на друга, создавали дополнительные трудности для понимания целого ряда мест памятника, выяснения имени автора. К тому же этот единственный экземпляр сгорел в 1812 году во время пожара Москвы. Если бы Алексей Иванович последовал совету своего друга, известного архивиста Николая Бантыш-Каменского сдать рукопись на хранение в библиотеку Архива Коллегии иностранных дел, то исследовательская мысль сохранила бы шансы на успех в раскрытии существующих и открытии новых тайн, о которых мы сегодня и не догадываемся.

Идентичность имени главного героя с рядом стоящим именем автора в заголовке памятника («Слово о полку Игореве Игоря сына Святославля внука Ольгова») создавала впечатление оправданности и даже нужности дублирования имени в целях уточнения родословной князя Игоря, чтобы потомки не спутали его ни с кем другим. Это соображение могло стать одним из факторов признания анонимности «Слова».

На признание анонимности «Слова» мог (хотя и в незначительной мере) повлиять установившийся впоследствии порядок - ставить имя автора перед названием произведения. Традиции же древнерусской литературы были иными, имя автора в родительном падеже ставилось после названия произведения, например: «Слово о законе и благодати» Иллариона, «Повесть временных лет» и «Житие Феодосия» Нестора, «Поучение чадом» Владимира Мономаха, «Хождение в Царьград» Добрыни Ядрейковича, «Слово» Даниила Заточника, «Слово о полку Игореве» Игоря сына Святослава внука Ольгова, «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, «Минеи Четьи» митрополита Макария и др. Даже простой перечень древних русских произведений и поставленное в ряд с ними «Слово» Игоря Святославича подтверждает обоснованность предположения о его авторстве.

Забвению подлинного имени автора «Слова» способствовало обилие мнений по поводу авторства поэмы. Упорно отстаивали безымянность «Слова», считая его «поздней подделкой», литератор О.И.Сенковский, профессор истории Московского университета М.Т.Коченовский (Х1Х в.) и др. Точки зрения Карамзина придерживался академик Б.А.Рыбаков в монографии «Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве» (1991 г.). В.Кожинов считает, что «безымянность »Слова» входила в замысел его создателя, была вполне осознанной», чтобы сделать поэму «всеобщей» песнью. Безымянность «Слова», по Кожинову, - это «некий сознательный «изыск» создавшей его личности».

Вместе с тем насчитывается около 30 предполагаемых авторов поэмы, выдвигаемых разными экспертами, в их числе новгород-северская княгиня Болеслава, племянница князя Игоря. Историк А.А.Зимин пытался приписать авторство «Слова» архимандриту ярославского Спасо-Преображенского монастыря Иоилю Быковскому, якобы создавшему памятник в конце ХVIII в. (в его доме была обнаружена А.И.Мусиным-Пушкиным рукопись «Слова) - «поразительную поэтическую стилизацию нового времени под «старые словесы». В ряде своих статей, опубликованных в 60-70 гг. прошлого века, он, как и его единомышленники, утверждает, что «Слово» - это подделка: в ХII в., мол, не могло появиться такое высокохудожественное произведение, светское по своему характеру и с общерусской идеей.

Чрезвычайно важно выявить оценку политической структуры Руси XII в., даваемую поэтом и летописцем. Здесь мы тоже обнаружим удивительное единодушие. Автор летописи вводит в свое повествование описание боярской думы Юрия Долгорукого, где устами старого боярина, служившего еще Владимиру Мономаху, излагается та новая обстановка, которая сложилась после смерти Ярополка Мстиславича и Всеволода Ольговича: Киевщина сильно разорена («а без людей земля есть бесполезная пустыня»); процветают те княжества, где

князья заботятся о своей земле, о правосудии и не опустошают земель войнами. В качестве примера такой процветающей страны приведена Суздальщина, куда «идут люди не токмо от Чернигова и Смоленска, но колико тысяч из-за Днепра и от Волги». Прямым продолжением этой мысли являются известные строки поэмы, обращенные к сыну Долгорукого:

«Ты бо можеши Волгу веслы раскропити,

а Дон шеломы выльяти!»

Автор поэмы, как и автор летописи, не осуждает существования больших суверенных государств, вроде Владимиро-Суздальского княжества Всеволода Большое Гнездо или Галицкого княжества Ярослава Осмомысла. Наоборот, он воспевает каждого «господина» своей земли, восхищаясь его могуществом и самостоятельностью. В этом отношении интересно сопоставить две оценки Ярослава, близкие одна к другой по времени: в 1185 г. поэт написал свой панегирик, а два года спустя, в 1187 г., в летописи дан некролог Ярослава, подводящий итог его долгого княжения.

В «Слове о полку Игореве»:

«Галичкы Осмомысле Ярославе!

Высоко седиши на своем златокованнем столе,

подпер горы Угорские

своими железными

полки,

заступив королеви путь.

……………………………..

Грозы твоя по землям текут...»

В летописи приведена фраза самого Ярослава Владимировича: «Се аз единою худою своею головою ходя, удержал всю Галичкую землю».

Он был «честен в землях и славен полкы: где бо бяшеть ему обида, сам не ходяшеть полкы своими, но посылашеть я с воеводами».

В «Слове о полку Игореве»: «Отворяеши Киеву врата...». В летописи Петра Бориславича, знавшего Ярослава с первого дня его княжения трижды говорится о галицкой помощи Мстиславу Изяславичу: в 1158; 1167 и в 1170 гг.

В полной редакции летописи: «По Дунаю грады укрепил, купцами населил...». Там же есть общая оценка благословенной Галицкой земли, сделанная вполне в духе «Слова»: «Земля же его во всем изобиловала, процветала и множи-лася в людех, зане ученые хитрецы и ремесленники от всех стран к нему приходили и грады населяли, которыми обогащалась земля Галицкая во всем».

Как видим, прозаическая характеристика очень близка к поэтической. И в поэме, и в летописи мы видим полное признание сложившейся карты русских княжеств без какого бы то ни было стремления к ее переделу или сосредоточению власти в руках великого князя Киевского. Обосновывается необходимость единства действий («.. . не дай бог на поганые ездя, ся отреши - поганы есть всим нам обьчий ворог!»), но нигде нет ни малейшего следа призыва к единой Киевской Руси, к лишению отдельных князей их власти, их отчин, их прав суверенных государей. Политическая программа как в поэме, так и в летописи Петра Бориславича одинакова. Итак, автор «Слова…» по мере сопоставительного рассмотрения все более и более сближается с тем киевским летописцем второй половины XII в., который по целому ряду признаков был сближен с киевским боярином Петром Бориславичем, упоминаемым на страницах летописей с 1152 по 1169 г.