Мероприятие по внеурной дятельности 'Наш земляк - Наливайко Леонид Гаврилович

МЕРОПРИЯТИЕ по внеурочной деятельности.

Предмет: литература.

Классы: 5-6.

Тема мероприятия: «Наш земляк - Наливайко Леонид Гаврилович».

Цели:

- познакомить с творчеством поэта Наливайко Леонида Гавриловича, уроженца конышёвской земли;

- показать многогранность тем, поднятых поэтом в своих произведениях;

- развивать способность обучающихся к самообразованию и самовоспитанию.

ХОД занятия:

Учитель: «Ребята, сегодня мы с вами познакомимся с творчеством талантливого человека, поэта, уроженца нашей конышёвской земли - Леонида Гавриловича Наливайко».

Леонид Гаврилович НАЛИВАЙКО

«Этого красивого и по-крестьянски мудрого и основательного человека с удивительно колоритной внешностью знают далеко за пределами курской земли. Два года назад прозаик и поэт, член Союза писателей России Леонид Наливайко отметил свое 75-летие, но душа истинного художника неподвластна годам. И немудрено, что до сих пор Леонид Гаврилович сохраняет в себе удивительное жизнелюбие и по-юношески порывистый и сильный, отзывчивый на все проявления многогранного и полнокровного бытия характер».

Киреев Дмитрий (6 класс):

- Замечательный поэт Юрий Першин, написавший это емкое и проницательное предисловие к одному из сборников Леонида Наливайко, назвал его поэтом «тонкого художественного лиризма», певцом любви и природы, которому при этом подвластна и публицистическая взволнованность, и классические малые формы. Сам же Наливайко в одном из стихотворений так определил основные темы и направления своего творчества:

Все три любви несу, как три креста:

Природа. Женщина. Дорога.

А дорог, неожиданных перемен мест и профессий в его жизни было действительно немало. Леонид Гаврилович родился в селе Захарково Конышевского района Курской области в далеком довоенном 1938-м году. Детские воспоминания времен войны нашли отражение в печально суровых поэтических строчках, среди которых поражают своей обжигающей правдой, точностью интонации и выразительной скупостью портретных и бытовых деталей стихотворения «Полина», «1946 год».

Полина (читает Лебедев Кирилл)

Жила-была

с бабкой Катей

соседка Полина -

стула повыше,

пониже полатей,

на заплате заплата,

чуть конопата

смуглянка Полина.

Глаза у нее -

апрельского неба

почти половина.

Война… 43-й.

Ветра голосили,

дожди моросили.

С Полиною вместе

мы хлеба просили

у таких же,

голодных и бедных,

не от жадности вредных:

«Крошечка-Хаврошечка,

хлеба дай немножечко.

Скибочку потолще

лезвия у ножичка…»

А у Поли веки

сине-перламутровы

и глаза навеки

неподвижно мудрые,

и ладошкой кверху,

как Полина рука,

опустился в яму

гроб из горбылька.

Из листвы толченой

и крапивных жил

я на холмик черный

хлеб свой положил…

Было то давным-давно,

много после прожито,

сколь не ел бы хлеба, но

кажется - не досыта…

Первым снегом-кашицей

кроет землю милую.

И земля все кажется

Полиной могилою.

1946 год (читает Жукова Валерия)

С десятком ранних огурцов
нас всё ж поймали, огольцов,
те дядечки рукастые:
«У-у, жулики несчастные!»

И до конторы от бахчи,
конвоем окружённые,
идём, то плачем, то молчим,
позором прокажённые.

Пошёл на пользу ль наш позор
колхозному правлению?..
Но до сих пор, но до сих пор
я помню раздвоение:

не сходит стыд со впалых щёк
и в сердце что-то колется:
и воровать - нехорошо,
и помирать не хочется.

Калужских Алёна (6 класс):

- Наделенный от природы изобразительным даром, в 50-х годах Леонид Наливайко поступил на художественно-графический факультет пединститута, но почти сразу перевелся на историко-филологический. А после двух лет учебы завербовался в архангельскую тайгу валить лес.

Трунова Олеся (6 класс):

- Были в его трудовой биографии Урал и Сибирь, а также далекая Игарка. Но дороги эти в конце концов привели его на родную землю, а впечатления иных краев не заслонили близких сердцу курских пейзажей, дорогих воспоминаний и родных лиц. Ко всему этому надо добавить, что, уже давно живя в поселке Горшечное, он не забывает свои родовые крестьянские корни, свои унаследованные навыки - «соль… родительской земли».

Нам чрезвычайно близко его мирочувствование - одновременно простое и мудро-философичное, пасторальное и светло-радостное, но пронизанное непременной печалью и ностальгией прошедших и ускользающих лет. Ему даровано свыше зорко и осязаемо запечатлевать краткие миги бытия - словно наносить искусные, почти воздушные, но тщательно выверенные мазки на еще не тронутый красками туго натянутый холст. Когда-то в своем стихотворении, посвященном курскому художнику Василию Носову, он назвал его попечителем живой красоты. Но эти слова мы с полным правом можем отнести и к творчеству самого Леонида Наливайко.

Исмаилов Сергей (6 класс):

- Краски и звуки вечного круговорота животворящей природы, запечатленные в его стихах, акварельны, удивительно тонко передают изменчивые переходные состояния и непреходящую красоту окружающего мира: «…и фиолетовая пашня / в сиреневую перетекает даль». При этом, любуясь природой, на миг застывая перед ней в немом восхищении, Леонид Наливайко умеет сопрягать ее земные проявления с категориями вечными - с темами жизни и смерти, души и совести. Но эти вечные категории всплывают в его стихах исподволь, ненавязчиво; ему важнее указать на обыденно-земное, бесхитростно-благодарное происхождение своей поэзии:

Все мои сочиненья - прощанье с живыми,

Посильный подарок ума и души,

Рукотворный осадок удач и везенья,

Свидетельства жизни в родимой глуши.

Киреев Дмитрий (6 класс):

- Он остро чувствует движение времени на фоне неизменности небес и потому не устает по нескольку раз возвращаться к одним и тем же темам и явлениям, настойчиво искать и запечатлевать их в свежих словах и образах, высматривая и ухватывая новые ощущения и переживания. И множит, и складывает, и складывает в папку поэтических впечатлений очередной блистательно завершенный эскиз большой и вечной картины.

Вот, например, его стихотворение, созвучное нашим душам, - «Кавалерия» (читает Мастихина Мария):

- КаКа

Что названо, то живо,

что помнится, то любо:

при службе «журавлиной»

ветла над звонким срубом;

долблёное корыто

с колодезной водою

зелёным мхом прошито,

прострочено росою.

Мы знаем все повадки

конюшенных коней,

как знает на трёхрядке

все пуговки Ваней.

Земля - твоя обутка,

но ты ведь - на коне! -

летишь-звенишь Зауловкой

и - Светкин взор в окне!

Босая кавалерия

в тринадцать шкетных лет

идёт, держа равнение

на весь на белый свет.

И что с того, что Светочка -

берёзовая веточка -

годочков через пять

счастливо скажет: - Лёнечка!

Я выхожу за лётчика,

чтоб над тобой летать!

...Отпела, откружила

весна над отчим краем.

Что было, то и живо,

что живо - вспоминаем:

лихая кавалерия

в тринадцать шкетных лет

идёт, держа равнение,

хотя самой уж нет.

Поэтому, прочитывая его произведения, мы не раз встречаемся и с многократно (но как по-разному!) запечатленной грозой и картинами труда:

Сенокос в Лягощах (читает Алешкин Даниил):

-

Звонкозелёный, мощный, светлый -

навес лесной. А в понизах,

под сенью неподвижных веток,

цветы в серебряных слезах.

И отведённые делянки:

кому - опушка или лог,

кому кюветные останки

вдоль травяных сырых дорог...

Уже одни сгребают сено

полуготовое в валки;

другие важно и степенно

ведут косьбу... А мужики -

фронтовики артелькой дружной

готовят полевой кулеш,

пекут картошку...

Грянет ужин:

«Бери, что хошь, и вволю ешь!»

Всё это будет... А пока что

отдал приказ мне батька мой:

«Чтоб нас не подкосила жажда,

слетай к колодцу за водой».

Приказ такой - за труд награда, -

ведь я сегодня навихлял

плечо косою - до упада,

так никогда не уставал

(зазорно ль в этаком признаться

в мои неполные шестнадцать?).

Беру отцовский «лисапет» я

и мчу сквозь солнечную сеть,

сквозь эхо скачущее лета,

чтоб у колодца замереть...

Спит «журавель» - бадья над срубом;

и гну я шею «журавлю»,

и под струю подставив губы,

я влагу сладкую ловлю.

Бадья - вниз, вверх. И опрокину

ток ледяной (со сталью схож!) -

на грудь, на голову, на спину,

чтоб, охнув, выпестовать дрожь!..

Наперевес возьму две грелки

(зимой в них долгое тепло!).

Вновь вдосталь пью

глоточком мелким,

чтоб скулы судоргой свело.

И отправляюсь восвояси

сквозь мотыльковый хоровод.

Ах, сенокосный день - прекрасен,

когда б не оводы, не пот!..

Всё понимающий мой батя,

испив, вдруг сжалится: «Уже

махать косою нынче хватит,

подрыхни малость в шалаше:

назавтра трудный будет день».

И, как убитый, упаду я

ничком в прохладную духмень -

в цветочную и травяную...

и с неизменной темой дороги и возвращения в отчий дом (читает Коржов Максим)

И в памяти встанет картина:

Болотце. Тропинка. Калина.

И юной травы пересверк.

Спускается с горки в долину,

Глядит на ольху, на калину

И плачет хромой человек.

Солдатский мешок за плечами.

Тельняшка. Бушлат с якорями.

И мама в слезах... И родня...

- Я - брат твой! Не бойся меня.

и с повторяющимися картинами исчезающей деревни,

……….. (читает Киреев Валерий)

Там, где пир стоял горой,

Все брожу. Холмы топчу.

Сплю в какой-то ветхой будке.

Не сказать, чтоб я - молчун,

но молчу уж третьи сутки:

там, где пир стоял горой

и звенели песни, пляски, -

крапива над головой,

чернобыльник встал стеной,

словно в древней страшной сказке.

Никакой такой «сезам»

не откроет в радость двери…

Если б кто-то предсказал,

никогда бы не поверил,

что отсюда жизнь уйдет

и поселится вдруг нежить,

что осокою болот

горло песне перережет -

песне чистых родников -

меловых, песчано-глинных,

проистекших из веков,

из времен седых, былинных…

и с не дающими покоя размышлениями о судьбе России, и с зарисовками сменяющих друг друга времен года

Распутица (читает Виноградова Юлия)

-

Потускнело. Пожухло. Повыцвело.

Кончен осени бал золотой.

Словно след от бесшумного выстрела,

дым кочует над серой избой.

Моросит...

И ветла за обочиной,

ветви-руки скрестив на груди,

терпеливой вдовой озабоченно

на пустую дорогу глядит...

и с неустанным и благодарным обращением к любимой (читает Калужских Алёна)

Девочка идёт через долину

-Обгоняя чибисов и чаек,

ласточка пикирует к реке, -

в это время, вовсе не случайно, -

музыка возникла вдалеке.

Вслед за нежной музыкой нездешней,

продолжая високосный час,

расцвела столетняя черешня,

может быть, последний в жизни раз...

И венчая счастия картину -

перволюбья незабвенный год,

девочка идёт через долину,

машет мне рукою и поёт!

и с попытками понять истоки сердечного одиночества... (читает Трунова Олеся)

- Продай, что есть, я всё куплю: от злата до медяшки!

- Возьми того, кого люблю, с его изменой тяжкой.

- И сколько просишь за него, за твой товар бесценный?

- А ничего, а ничего, он - не пятак разменный.

- Так не бывает! Говори, чем отплатить удачу?

- За так его ты забери и жизнь мою впридачу...

Карасев Максим :

- Крепко пустив корни в русской провинции, поэт и художник Леонид Наливайко сохранил поразительную силу рук и таланта и ту славную «чудачинку», без которой и жизнь, и творчество кажутся пресными.

* * *

Ах, как снегу нападало много!

До весны в нем деревне тонуть…

Как холмы обегает дорога,

Так меня обегает твой путь!

Что ж ты, друг мой, не едешь, ей-Богу!

Ну, пускай не одна - с кем-нибудь.

Для тебя я расчистил дорогу,

Обозначил и выровнял путь.

Я ни торфа, ни дров не жалею:

Печь гудит, и румяна изба.

Ты ответишь опять: «Не судьба…»

Приезжай без судьбы - леший с нею!

Алешкин Даниил:

- Как и многие настоящие русские художники, Леонид Наливайко скромен в оценке себя и собственного творчества, но, как и многие из них, он верен своему происхождению и поэтическому назначению, в том числе в очень емком метафорическом напутствии самому себе:

Я независтлив, тих и кроток,

успеть бы мне возделать их -

моих наследственных

шесть соток.

Наливайко Л.Г. - автор стихотворных сборников: «Встреча» (1983), «Тропы полевые» (1996), «С вершины прожитого оглянусь» (1998), «Земли родимой притяженье», «Памятью душа моя жива». Занимается плетением корзин. Живёт в селе Горшечном Курской области.

А сейчас давайте продолжим знакомство с произведениями земляка.

Черемухи чистый нетающий снег (читает Киреев Дмитрий)

Пред тем как расстаться, давай постоим

у кромки полночного сада…

Какие созвездья мерцают над ним,

даруя живому салют звездопада!

И слышно, как дышат в шиповне шмели,

и видно, как грузно провисли сирени,

как тесно сомкнулись вишневые тени,

как влажно дыханье родящей земли…

И мы, расставаясь - совсем не навек! -

давай унесем по раздельным ночлегам

черемухи чистой нетающий снег,

который исходит свободой и негой.

Душа (Петру Георгиевичу Сальникову, наставнику и другу) (читает Алешкин Даниил).

Моя душа не ведает границ.

Она не помнит ни начал, ни края.

Она бросается бесстрашно ниц.

В восторге вещем к горнему взмывает.

Кто не родился, тот и не умрет,

а не умерший - разве возродится?..

Ты слышишь, Господи: душа поет! -

моя страдалица и птица.

Стыдно вспомнить, кому подражали,

Отрицая классический лад,

Как в моднейших поэтов играли -

В сверхлюбимцев громовых эстрад.

Штурмовали вокзалы и залы,

Пожирая кумиров глазами,

Выпадал коль счастливый билет!..

Унеслось. Улеглось… Жизнь сказала:

- Свет не все, что похоже на свет.

Жалость - к ним и к себе и презренье.

Жгучий стыд - пред кумирней пустой:

Хоть один бы взблеснул опереньем

Сокол ясный, наш бывший святой.

Аир (читает Дрючин Евгений)

Еще не плыл пасхальный перезвон,

еще крестами не сияло утро, -

но цвел уже нежнейший небосклон

текучими огнями перламутра.

А из-под снега вдоль речной тропы,

средь прочих запахов встревоженного мира,

восстал, благоухающе поплыл

воскресший запах мертвого аира.

Аир ожил - и скоро зеленя

замкнут поля парчою изумрудной.

И выведу крылатого коня

навстречу вести - праведной и чудной.

* * * (читает Лебедев Кирилл)

За грустью слёзной, за сердечной болью

неумирающей пребудет красота,

рожденная святой любовью,

чья ипостась открыта и проста.

Отечество небесное, земное -

нерасторжимый, неразъёмный круг,

в годины смут и времена покоя -

он с нами - кроткий и неукротимый дух.

* * * (читает Амаров Канат)

В саду, и вкруг него, и дальше -

прозрачных сумерек вуаль,

и фиолетовая пашня

в сиреневую перетекает даль.

Песнь очарованных лягушек

не нарушает тишины…

И целомудрен и воздушен

лик проявившейся луны.

- Ещё об одном направлении в творчестве поэта под названием «Корни - японские, почва - курская» расскажет Токаренко Кристина.

В ноябре 2013 года в Литературном музее г.Курска собрались друзья и поклонники таланта конышёвского самородка курской земли, члена Союза писателей России Леонида Наливайко, отметившего 75-летний юбилей.

Звучали произведения автора и посвященные ему строки и песни, а студенты медколледжа особенно тепло поздравили юбиляра, порадовав неплохим знанием его стихотворений уникального жанра - хокку.

Поклонник Басё, Леонид Гаврилович ведет своих читателей к русской реке, полю, старой бревенчатой избе, он умеет остановить мгновение бытия. И светлая грусть, и лукавая улыбка, и тоска разлуки оживают всего лишь в трех строчках стихотворения. И вот:

Чужим башмакам
Неизвестно
О твоих дорожных мозолях…

Вздох глубокий и выдох короткий,
А между ними - веселое слово…
Вот и жизнь пронеслась.

Благодаря
Твоей верности
Живы ромашки...

Приснилось: улитка
Воду тащит в бочонке..
Хорошо бы даме - духи…

Учитель:

- А закончить наше знакомство с удивительным талантом нашей малой родины можно стихотворением «Я - дома».

Я - ДОМА (читает Карасёв Максим).
Я здесь всему и всем родня, -
не правда ль, ивы?
Здесь даже чибис у меня
не спросит: «Чьи вы?»
Ах, соловей! Как он поёт,
совсем, как прежний, -
мне звуки на душу кладёт
зарёю вешней.
В цветах и травах дождь звенит
в сто два коленца.
Над шляхом радуга висит,
как полотенце.
Цвети над миром и свети,
шар-одуванчик!
Любил не эти ли цветы
далёкий мальчик?..
Пусть будет радость без конца
и тёплым - лето.
Жаль, нет на празднике отца
и мамы нету…
Присядешь тихо на порог
и обувь снимешь.
Истоки здесь твоих дорог,
И здесь твой финиш.