Урок литературы по теме 'Мой Пушкин - перекличка веков'

УРОК ПО ЛИТЕРАТУРЕ

«Мой Пушкин» - перекличка веков

Ведущий: Один из зачинателей «серебряного века» поэт и философ Владимир Соловьев сказал: «Неподдельная красота пушкинской поэзии была внутренне неразделима с добром и правдой». Гений Александра Сергеевича Пушкина, обаяние его личности, его философия, открытия в области литературы и языка - все оказало огромное влияние на развитие литературы 19 века, вошедшей в историю как «золотой век» русской поэзии. Но ведь и лучшие поэты «серебряного века» сформировались под влиянием его Музы. Все они были внимательными читателями Пушкина, многие его считали кумиром, некоторые внесли свою лепту в исследование его творчества.

Первый чтец: ««Выбери себе героя - догони его, обгони его», - говорил Суворов. Мой герой - Пушкин». Эти слова принадлежат В.Я. Брюсову, одному из основоположников символизма. Поэт, прозаик, переводчик, историк и теоретик литературы, он был крупнейшим пушкинистом начала 20 века. Им опубликованы 82 работы, посвященные Пушкину. Именно Брюсову принадлежит мысль опубликовать сборник статей под названием «Мой Пушкин», однако книга появилась лишь через 5 лет после его смерти, в 1929 году. Для Брюсова драгоценна каждая пушкинская строка. Он всегда с вдохновением говорил о рукописях Пушкина: «… по ним мы знакомимся с работой гениального ума: читая их, мы как бы становимся причастны сокровенным мыслям великого поэта. По рукописям Пушкина мы можем следить, как постепенно вырастали в нем те образы, которые поражают, пленяют нас в его произведениях, а попутно видим бесконечное богатство других образов и мыслей, которым не суждено было воплотиться в законченном поэтическом сознании. Мы как бы присутствуем в лаборатории гения, который при нас совершает чудо превращения неясного контура, темного намека - в глубокую, блистающую мысль». Поражает научная добросовестность Брюсова и глубина его знаний о Пушкине. Но Валерий Яковлевич - прежде всего поэт, поэтому неоднократно он обращался к пушкинским темам и образам, вступая со своим кумиром в творческое соревнование. Так в июле 1912 года, в период напряженной работы над рукописями Александра Сергеевича, Брюсов написал стихотворение «Памятник», текст которого перекликается с пушкинским.

Он обращается в эпиграфе к переводу Горация: «Преисполнись гордости...»

Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
Кричите, буйствуйте, - его вам не свалить!
Распад певучих слов в грядущем невозможен, -
Я есмь и вечно должен быть.

И станов всех бойцы, и люди разных вкусов,
В каморке бедняка, и во дворце царя,
Ликуя, назовут меня - Валерий Брюсов,
О друге с дружбой говоря.

В сады Украины, в шум и яркий сон столицы,
К преддверьям Индии, на берег Иртыша, -
Повсюду долетят горящие страницы,
В которых спит моя душа.

За многих думал я, за всех знал муки страсти,
Но станет ясно всем, что эта песнь - о них,
И, у далёких грёз в неодолимой власти,
Прославят гордо каждый стих.

И в новых звуках зов проникнет за пределы
Печальной родины, и немец, и француз
Покорно повторят мой стих осиротелый,
Подарок благосклонных Муз.

Что слава наших дней? - случайная забава!
Что клевета друзей? - презрение хулам!
Венчай мое чело, иных столетий Слава,
Вводя меня в всемирный храм.

Это мастерская стилизация. Та же кованная медь стиха, тот же размер, та же вера в нетленность поэтического слова, дарящего своему творцу бессмертие, но нет мудрой, благородной пушкинской сдержанности и внутренней гармонии. Да, Брюсову-поэту не удалось превзойти своего «учителя», «героя», его поэзия все-таки слишком рациональна, недаром он восхищался пушкинской стихотворной техникой, но, постигая тайны поэзии Александра Сергеевича, Брюсов лучше осознал самого себя. Недаром А.А. Блок сказал: «Ясно, что Брюсов «рукоположен» Пушкиным, это поэт «пушкинской плеяды»»…

Второй чтец:

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу.

Эти строки из стихотворения Марины Ивановны Цветаевой, поэта оригинального, страстного и мятежного. Об ее отношении к Пушкину точно написал литературовед В. Орлов: «… поистине первой и неизменной любовью ее был Пушкин. Мало сказать, что это ее «вечный спутник». Пушкин, в понимании Цветаевой, был безотказно действующим аккумулятором, питавшим творческую энергию русских поэтов всех поколений… И для нее самой «вечно современный» Пушкин всегда оставался лучшим другом, собеседником, советчиком. С Пушкиным она постоянно сверяет свое чувство прекрасного, свое понимание поэзии». У Цветаевой тоже есть книга «Мой Пушкин», своеобразный мемуарный очерк, созданный в расцвете творческих сил. Это великолепная, свободно льющаяся лирическая проза, афористичная и живая, рассказ о том, как девочка, которой суждено было стать в будущем великим поэтом, открыла для себя Пушкина, постепенно познавая его трагическую судьбу, его поэзию.

«В красной комнате был тайный шкаф. Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери - «Дуэль».

Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням - а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый - Пушкин, отходящий - Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистых деревец, убил.

Первое, что я узнала о Пушкине, это - что его убили. Потом я узнала, что Пушкин - поэт, а Дантес - француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета в живот…

Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта - убили.

С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова - убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали все мое младенчество, детство, юность, - я поделила мир на поэта - и всех, и выбрала - поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать - поэта - от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались».

Пушкин давал ей «уроки смелости, уроки гордости, уроки верности». Важное место в очерке занимает рассказ о постижении ребенком пушкинской элегии «К морю». Из письма Марины Цветаевой: «« Прощай, свободная стихия» - стихотворение романтическое, наиромантичнейшее из всех мне известных - сама Романтика: Море, Любовь, Неволя, Наполеон, Байрон, Обожание…»

Марина Ивановна много сделала для того, чтобы великого русского поэта узнали во Франции. В 1936 году, в канун столетней годовщины со дня гибели Пушкина, Цветаева переводит его многие стихи на французский язык. Ей хотелось подарить французскому читателю подлинную поэзию Пушкина. В своих переводах Марина Ивановна достигла блестящего мастерства, хотя были и некоторые сомнения. Из французского письма Цветаевой: «Работала над пушкинскими переводами в течение шести месяцев - две тетради черновиков по двести страниц каждая - до четырнадцати вариантов некоторых стихотворений… Главное, что хотелось, - возможно ближе следовать Пушкину, но следовать не рабски, что неминуемо заставило бы меня остаться позади, отстать - от текста и поэта. Каждый раз, что я продавалась в рабство, теряли на этом стихи». Такова высочайшая добросовестность мастера, любовь которого к Пушкину лишена рабской зависимости. Об этом свидетельствует стихотворение «Психея», написанное в 1920 году:

Пунш и полночь. Пунш - и Пушкин,

Пунш - и пенковая трубка

Пышущая. Пунш - и лепет

Бальных башмачков по хриплым

Половицам. И - как призрак -

В полукруге арки - птицей -

Бабочкой ночной - Психея!

Шепот: «Вы еще не спите?

Я - проститься…» Взор потуплен.

(Может быть, прощенья просит

За грядущие проказы

Этой ночи?) Каждый пальчик

Ручек, павших Вам на плечи,

Каждый перл на шейке плавной

По сто раз перецелован.

И на цыпочках - как пери! -

Пируэтом - привиденьем -

Выпорхнула. - Пунш - и полночь.

Вновь впорхнула: «Что за память!

Позабыла опахало!

Опоздаю… В первой паре

Полонеза…» - Плащ накинув

На одно плечо - покорно -

Под руку поэт - Психею

По трепещущим ступенькам

Провожает. Лапки в плед ей

Сам укутал, волчью полость

Сам запахивает… - «С Богом!»

А Психея,

К спутнице припав - слепому

Пугалу в чепце - трепещет:

Не прожег ли ей перчатку

Пылкий поцелуй арапа…

________

Пунш и полночь. Пунш и пепла

Ниспаданье на персидский

Палевый халат - и платья

Бального пустая пена

В пыльном зеркале…

Главное в Пушкине для Цветаевой - его независимость, непокорство, бунтарство, бесконечная преданность поэзии как Делу Жизни. Это и объединяет Александра Пушкина и Марину Цветаеву, что нашло отражение в цикле «Стихи к Пушкину», в который и входит стихотворение «Станок»:

Вся его наука -

Мощь. Светло - гляжу:

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу.

Прадеду - товарка:

В той же мастерской!

Каждая помарка -

Как своей рукой.

Вольному - под стопки?

Мне, в котле чудес

Сём - открытой скобки

Ведающей - вес,

Мнящейся описки -

Смысл, короче - всё.

Ибо нету сыска

Пуще, чем родство!

Пелось как - поется

И поныне - так.

Знаем, как «дается»!

Над тобой, «пустяк»,

Знаем - как потелось!

От тебя, мазок,

Знаю - как хотелось

В лес - на бал - в возок…

И как - спать хотелось!

Над цветком любви -

Знаю, как скрипелось

Негрскими зубьми!

Перья на востроты -

Знаю, как чинил!

Пальцы не просохли

От его чернил!

А зато - меж талых

Свеч, картежных сеч -

Знаю - как стрясалось!

От зеркал, от плеч.

Голых, от бокалов

Битых на полу -

Знаю, как бежалось

К голому столу!

В битву без злодейства:

Самого - с самим!

- Пушкиным не бейте!

Ибо бью вас - им!

Стремительный, почти яростный ритм, энергичная строка. Станок - это стол поэта, за которым происходит главный поединок: Пушкин укрощал свои страсти и желания ради творчества. Цветаева провозглашает свое кровное родство с Пушкиным, родство по ремеслу и вдохновению. «Ей ведомы и понятны все тайны пушкинского ремесла - каждая его скобка, каждая описка; она знает цену каждой его остроты, каждого слова», - писал Орлов.

Третий чтец: Анна Андреевна Ахматова назвала стихи А.С. Пушкина золотыми. Да, и в жизни, и в поэзии Ахматовой Пушкин занимал особое место. Она росла и училась в Царском Селе и с детства впитала воздух русской поэзии и культуры. Здесь написаны многие стихи ее первого сборника «Вечер» 1912 года. Вот стихотворение, посвященное юному Пушкину:

Смуглый отрок бродил по аллеям,

У озерных грустил берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко

Устилают низкие пни…

Здесь лежала его треуголка

И растрепанный том Парни.

По словам близко знавшей Анну Андреевну литературоведа Эммы Герштейн, в этом стихотворении «отразились особенности восприятия Анной Ахматовой Пушкина: сочетание конкретного ощущения его личности - «здесь лежала его треуголка» - и всеобщего поклонения национальному гению - «и столетие мы лелеем еле слышный шелест шагов».

У Пушкина Ахматова училась краткости, простоте и подлинности поэтического слова, и все, что с ним связано, дорого ей. В 1916 году, вспоминая изящную поэтическую зарисовку А.С. Пушкина, посвященную царскосельскому фонтану «Девушка с кувшином», молодая Ахматова напишет свой текст «Царскосельская статуя».

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый, -
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины…

И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.

И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной.
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.

Интересно, что лирическая героиня стихотворения относится к бронзовой статуе как к живой сопернице, ей кажется, что девушка только притворяется грустной, еще бы, ведь ей подарил бессмертие сам Александр Сергеевич!

Анна Андреевна Ахматова была и оригинальным исследователем пушкинского творчества. В своем письме она пишет: «Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества А.С. Пушкина». Эта работа продолжалась в течение сорока лет. Поэтесса выступала с докладами в Пушкинском доме, участвовала в работе Пушкинской комиссии. Она прекрасно знала факты жизни Пушкина, глубоко понимала психологию его личности и творчества. Ее «Пушкиниана» - не обычная исследовательская работа. Поэтесса, наделенная удивительной, почти вещей интуицией, чувствовавшая ценность каждой пушкинской детали, порой опережала в своих открытиях литературоведов. Именно Ахматовой принадлежит «Слово о Пушкине», великолепный монолог о его бессмертии.

«Мой предшественник П. Е. Щеголев кончает свой труд о дуэли и смерти Пушкина рядом соображений, почему высший свет, его представители ненавидели поэта и извергли его, как инородное тело, из своей среды. Теперь настало время вывернуть эту проблему наизнанку и громко сказать не о том, что они сделали с ним, а о том, что он сделал с ними.
… как торжественно и прекрасно увидеть, как этот чопорный, бессердечный ("свинский", как говаривал сам Александр Сергеевич) и уж, конечно, безграмотный Петербург стал свидетелем того, что, услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались.
"II faut que j'arrange ma maison (Мне надо привести в порядок мой дом)", - сказал умирающий Пушкин.
Через два дня его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел.
Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы, члены высочайшего двора, министры, аншефы и не-аншефы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками, а затем просто опочили в картотеках и именных указателях (с перевранными датами рождения и смерти) пушкинских изданий.
Он победил и время, и пространство.
Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин, или: здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно. Государь император Николай Павлович в белых лосинах очень величественно красуется на стене Пушкинского музея; рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово "Пушкин", и, что самое для них страшное,- они могли бы услышать от поэта:

За меня не будете в ответе,
Можете пока спокойно спать.
Сила - право, только ваши дети
За меня вас будут проклинать.

И напрасно люди думают, что десятки рукотворных памятников могут заменить тот один нерукотворный aere perennius».

26 мая 1961 Комарово

Четвертый чтец: «Перед нашими глазами с детства как бы стоит надпись: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет многие дни нашей жизни», - писал Александр Александрович Блок. «Пушкин для Блока - это не только неизмеримое по своему значению явление русской литературы, ее высочайшая вершина и непреходящая слава, но и огромное событие личной жизни, с которым вся она связана незримыми и неразрывными узами… Имя Пушкина в жизни Блока - словно бы немеркнущая радуга, стоящая над нею и охватывающая ее всю, от начала и до конца, и в сиянии этой радуги становится ясным многое из того, чем жил поэт, что наполняло его душу, восторгом и болью отзывалось в его творчестве».

Пушкинскими сказками сопровождалось детство поэта, один из самых значительных циклов своих стихов Блок назвал «Ямбами» - это любимый размер Пушкина, а свою лирическую «трилогию вочеловечения», как и Пушкин «Евгений Онегин», - романом в стихах.

«Все вздор перед Пушкиным». Это запись из дневника Блока, сделанная в январе 1921 года. В эти дни поэт напряженно работал над текстом своей речи о Пушкине, которая была прочитана в день 84 годовщины со смерти русского гения 10 февраля 1921 года в петербургском Доме литераторов. Эта речь - поэтическое завещание Блока.

«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, это звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними - это легкое имя: Пушкин.

Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта - не легкая и не веселая; она трагическая; Пушкин вел свою роль широким, уверенным и вольным движением, как большой мастер; и, однако, у нас часто сжимается сердце при мысли о Пушкине: праздничное и триумфальное шествие поэта, который не мог мешать внешнему, ибо дело его - внутреннее - культура, - это шествие слишком часто нарушалось мрачным вмешательством людей, для которых печной горшок дороже бога.

Мы знаем Пушкина - человека, Пушкина - друга монархии, Пушкина - друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин - поэт.

Поэт - величина неизменная.

…Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он - сын гармонии, поэт».

«Веселое имя Пушкин». Для Блока он - воплощение мировой гармонии и высокой человечности. Последнее стихотворение Блока датировано 11 февраля 1921 года, оно тоже посвящено Пушкину, это стихотворение «Пушкинскому Дому».

Так творческий путь Александр Блок завершил прощанием с А.С. Пушкиным.

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук!

Звук понятный и знакомый,

Не пустой для сердца звук!

Это - звоны ледохода

На торжественной реке,

Перекличка парохода

С пароходом вдалеке,

Это - древний Сфинкс, глядящий

Вслед медлительной волне,

Всадник бронзовый, летящий

На недвижном скакуне.

Наши страстные печали

Над таинственной Невой,

Как мы черный день встречали

Белой ночью огневой.

Что за пламенные дали

Открывала нам река!

Но не эти дни мы звали,

А грядущие века.

Пропуская дней гнетущих

Кратковременный обман,

Прозревали дней грядущих

Сине-розовый туман.

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость

Вдохновляла в те года?

Не твоя ли, Пушкин, радость

Окрыляла нас тогда?

Вот зачем такой знакомый

И родной для сердца звук

Имя Пушкинского Дома

В Академии наук.

Вот зачем, в часы заката

Уходя в ночную тьму,

С белой площади Сената

Тихо кланяюсь ему.

Ведущий: В. Ходасевич написал: «Наше самое драгоценное достояние, нашу любовь к Пушкину, как горсть благовонной травы, мы бросаем в огонь треножника…», - пусть пламя этого огня всегда согревает нашу душу, пусть строки великих поэтов 19 и 20 веков как можно чаще звучат в нашей жизни.