Поведение казачества в начале ХХ века.

Специфика поведения казачества.

Спецификой повседневных занятий, несомненно, нашедших отражение в формировании историко-психологического «портрета» кубанских казаков, являлось сочетание военной службы с ее высокой степенью внутренней и внешней организованности с сельскохозяйственными работами, требовавшими относительно высокой степени самоорганизованности. Не нужно также забывать, что исторически казакам не была чужда набеговая традиция. Последнее можно объяснить ранней историей запорожского и донского компонентов, принимавших участие в формировании кубанского казачества. Именно тогда, в XVI - XVII вв., происходило формирование тех элементов казачьего менталитета, которые позволяли казакам в дальнейшем (XIX - начало XX вв.) не воспринимать такие поступки, как, например, воровство, вооруженный разбой, в качестве отклоняющегося поведения. В нашем случае социальная система вынуждает человека, не имеющего возможности в силу классово обусловленного положения, осуществлять стремление осознанного и подсознательного характера, воплощаться в форме преступного акта.

Когда общество создает социальные проблемы и не может справиться с ними естественным образом, оно придумывает и вводит политику контроля за населением. Что касается других типов девиантного поведения: алкоголизма, насилия в семье, проституции и т.д., то они являются продуктами моральной деградации, основанной на беспринципной погоне за наживой, и угнетении бедняков, женщин и этнических меньшинств. Следовательно, преступление и уголовное правосудие составляют часть более крупных проблем исторического развития капитализма. Общей закономерностью отклоняющего поведения, действовавшей в среде кубанского казачества, выступает факт относительно устойчивой взаимосвязи между различными формами девиации. Это выражается в том, что одна из форм социальной патологии усиливает другую. Например, алкоголизм способствует усилению хулиганства. Существует зависимость всех форм проявления девиации от экономических, социальных, демографических, культурных, политических и других факторов. Общность хозяйственной и военной деятельности черноморцев и линейцев привела к элементам культурного тождества. Помимо исследованных выше унификационных составляющих традиционной культуры, данное обстоятельство способствовало также общности условий формирования девиантного поведения. На практике это означало, что мы не можем выделить сколь либо заметные региональные особенности девиации, поскольку кубанское казачество мы рассматриваем как историческую систему, являющуюся частью российской исторической системы.

Развитие капитализма на Кубани и связанное с ним расслоение казачества порождали социальные конфликты, в которые были вовлечены труд и капитал. Результатом такого конфликта являлось постепенное изменение общества и присущих ему норм. В то же время следует понимать, что любой социальный конфликт есть необходимая, консолидирующая часть жизни общества. Часто конфликт необходим для достижения связи внутри системы, как социальной, так и исторической. Необходимо отметить, что на девиантное поведение серьезное влияние оказывает социальный контроль со стороны государства, то, как закон реагирует на нарушения установленных правил. Законы отражают идеологию и интересы правящего класса. Поэтому объявляются нелегальными поступки, оскорбляющие мораль властей предержащих и представляющие угрозу для их привилегий и собственности. Исходя из таких установок рассматривается природа преступления. Если государство служит интересам господствующего класса, то и преступление в конечном итоге представляет собой классово обусловленный политический акт, заложенный в структуре социальной системы. Взаимосвязанный процесс создания Кубанской области и Кубанского казачьего войска в 1860 г. был началом серьезного реформирования, затронувшего социально-экономическую, политическую, этнокультурную основы существования казачества.

Этому процессу способствовал весь комплекс экономических и административных реформ, проводившихся в Кубанской области. Результатом проводимых реформ стало постепенное разрушение старых жизненных ценностей и складывание новых. Казаки, воспитанные на традиционных ценностях, таких как религиозная мораль, общественные идеалы равенства и братства, принцип общинности и т.д., столкнулись с совершенно новыми, чуждыми для них понятиями капитализма: обогащение, предпринимательская деятельность, индивидуализм. Получившийся конфликт вызвал рост и эволюцию аномальных явлений: обмана, преступности, аморальности, коррупции, представлявших собой девиантную адаптацию в условиях общественной аномии. Девиантное поведение существовало в казачьей среде и ранее, однако являлось следствием приспособления к историческим условиям существования.

Очевидно, что формирование нравственных норм происходило у казаков на примере христианства. Самые глубинные чувства (любовь к родине, памятование заветов прошлого) выражают неразрывное единство с христианским подвижничеством. Вера, как нередко утверждается, была в идее казачества изначальным элементом. Однако реальность демонстрирует, что нравственной обязанности подчиняться государственным и моральным законам не существует. Воспитание казачества на основе христианских ценностей не могло привести их к добродетельной жизни. Исторические условия жизнедеятельности вносили свои коррективы в поведенческие схемы казачьей общности. Фактор ценностных ориентиров казачества был в значительной степени смещен вследствие военизированной структуры войска, для которого заповедь «не убий» не была столь уж строгим постулатом.

Длительное отсутствие в походе казака-воина, постои воинских частей в отдельных станицах, войсковые сборы способствовали тому, что отношение к религиозно-нравственному императиву «не прелюбодействуй» часто сводилось лишь к маскировке его публичных проявлений. Церковь по мере сил пыталась противодействовать проявлениям девиаций, но нельзя сказать, чтобы успешно. С приходом капитализма и нового мышления окончательно выявилась неспособность Церкви быть авторитетом в вопросах морали для населения, особенно для молодежи. Русское православие носило интимный, глубоко личностный характер, и удаление религиозной основы из общественного идеала, вытеснение религии из сферы общественной в сферу частную, как это было в Западной Европе, до определенного времени не представлялось возможным. В этом проявилось одно из противоречий социальной специфики пореформенной России, так как буржуазное развитие предусматривало развитие индивидуального, личностного начала в сознании, в то время как религия предусматривала общественный и вместе с тем сакрально-интимный характер веры.

Новое время требовало яркого проявления собственных способностей в сочетании с поверхностным (обрядовым) проявлением религиозности. Таким образом, противоречия между измененной под новые условия экономической жизнью, вызванные новыми условиями, поведенческо - психологическими нормами, а также оставшейся неизменной Церковью с ее слабым восприятием нового, вызвали в конечном итоге тот внутренний протест, логичным проявлением которого стали революции и гражданская война. Материализм и забота о земном благополучии, рационализм в мышлении, которые проявляли себя в полной мере в характере католицизма, коснулись русского человека с началом бурного развития капитализма в 60-х гг. XIX века.

Задача капиталистического развития ставила перед обществом совершенно новые жизненные приоритеты, которые входили в противоречие с существовавшими в казачьей культуре традициями, в том числе теми, которые были сформированы под влиянием православия. Совершено чуждые православию индивидуализм, честолюбие, материализм с его заботой о собственном благополучии, стремление разбогатеть, достичь успеха на каком либо поприще - все это постепенно становится культурной целью российского общества в целом и казачьего в частности.

Казачья среда в основе своей формировалась в условиях натурального хозяйства и господства православной идеологии. Новые условия изменили товарное хозяйство на рыночное, при этом идеология осталась прежней. В итоге личное богатство разбогатевших казаков стало восприниматься как несправедливое не только на уровне морально-этических представлений середняцких и бедных слоев казачества, но и на утилитарно-религиозном уровне их сознания. На тот момент времени власти не смогли ничего дать обществу, чтобы отвлечь его внимание от крепнувшей убежденности в несправедливости неправедно нажитого богатства и властей, потворствовавших этому.

Казаки, воспитанные на традиционных ценностях, таких как религиозная мораль, общественные идеалы равенства и братства, принцип общинности и т.д., столкнулись с совершенно новыми, чуждыми для них понятиями капитализма: обогащение, предпринимательская деятельность, индивидуализм. Получившийся конфликт вызвал рост и эволюцию аномальных явлений: обмана, преступности, аморальности, коррупции, представлявших собой девиантную адаптацию в условиях общественной аномии.

Правительство не могло мириться с наличием в государстве «духа особости», который исходил от казачества, и все свои силы бросило на его ликвидацию. Это была длительная, целенаправленная политика по превращению казачества в сословие, чьи права и обязанности должны были четко регламентироваться законами Российской империи. Государству это нужно было по нескольким причинам. Процесс буржуазно-либеральных реформ в России в 60 - 70-х гг. XIX века неизбежно затронул армию, одновременно став источником финансовых проблем. Многократно возросшие расходы на современную армию, тысячи километров железных дорог, собственно на сами реформы (новую судебную и образовательную систему, государственную компенсацию помещикам после освобождения крестьян) могло вынести лишь государство с уже сформировавшимся капиталистическим строем. Россия 1860 - 1870-х гг. таким государством пока еще не была. Выход власти нашли в переложении части расходов на плечи общества. Так, в образовании это выразилось в том, что основу расходов по содержанию учебных заведений несли сельские или городские общества. В случае с казачьими войсками государство столкнулось с необходимостью содержания современной регулярной и, учитывая масштабы империи, многочисленной, а следовательно, очень дорогой кавалерии. На этом фоне казачья иррегулярная кавалерия, которой не надо было платить, выставлявшая собственных лошадей и обмундирование, государственное участие в которой ограничивалось закупкой унифицированного огнестрельного оружия, показалась необыкновенно привлекательной для казны и военного ведомства. В результате власть искусственно сдерживала естественный процесс превращения служилого казака в свободного сельского труженика, проживавшего в теплой южной зоне на плодородных черноземах. Таким образом, государство встало на пути естественного процесса расказачивания.

Противодействие этому процессу шло по пути закрепления сословной идентичности казачества, а также значительных ограничений для выхода из казачьего сословия. Это проводилось в жизнь через образование, войсковые праздники, унификацию формы, создание образа казака-защитника престола, закрепление в общественном и индивидуальном казачьем сознании чувства превосходства над российским мужиком-крестьянином. На рубеже XIX - начале XX в. казачество уже представляло собой обособленную группу, имевшую свои юридические, а следовательно, и политические интересы, присущий только ему тип общественного сознания. Казачья этносоциальная общность развивалась, усложнялась, причем до такой степени, что внутри этого сословия возникло сословное деление. Социальная рознь, имущественная дифференциация становилась столь очевидной, что не могла не способствовать началу социальной борьбы. Включение казачества в рамки сословности, близость к царю привели к формированию в их сознании представления о себе как о привилегированном классе. Но в то же время особенности происхождения и положения казачества, как то удаленность от центра, длительное отстаивание своей независимости, специфичность образа жизни, привели к формированию оппозиционности и противопоставлению себя государству.

Новые условия развития Кубани второй половины XIX - начала XX в. вызвали к жизни различные формы индивидуального приспособления к этим новым условиям в рамках попыток сохранения традиционного экономического и социального уклада. Наряду с этим необходимо отметить и то, что в основе девиантного поведения лежат политическая, правовая и социальная составляющая. Необходимо также отметить тот факт, что процесс формирования Кубанского казачьего войска на основе двух компонентов (черноморского и линейного) происходил хронологически синхронно с процессом формирования капитализма. Данный процесс не был исключительно кубанским или казачьим, поскольку рассматриваемые в данный период экономические, политические и социальные процессы были характерны для общероссийского развития. Следовательно, мы рассматриваем не только региональный, но и общенациональный процесс. Казачество, имея на первый взгляд более благоприятные предпосылки для развития капитализма в сравнении с другими регионами России, имело и более глубокие основания для формирования и развития девиантного поведения. Особое место в рассматриваемых формах девиации, на наш взгляд, занимает политическая девиация, которая в общих чертах выражается в нарушении государственных устоев и призывах к изменению политического строя. Применительно к кубанским казакам политическая девиация имеет внутреннее и внешнее выражение. Внутреннее заключается в постоянно существовавшей в групповом сознании кубанских казаков идее вольности, внешнее - в противогосударственной деятельности: бунт, неповиновение правительственным распоряжениям и т.п. Обусловливалась политическая девиация в казачьей среде разными факторами. Это, в частности, особенности исторического формирования казачьих сообществ с их вольным образом жизни. Применительно к изучаемому периоду девиация определялась политикой царизма, видевшего в казаках инструмент заселения и освоения Закубанья, попыткой сохранения его сословной структуры в целях сохранения казачества в качестве опоры самодержавия, а также попыткой решить проблему финансирования армии за счет использования военизированности казачьего населения. Подобная политика в сочетании с проникновением в народные массы либеральных и социалистических идей, индивидуализмом новой эпохи способствовала формированию политического мышления, помогла части казачества прийти к выступлениям против государственной власти. И в данном случае политическая девиация выступает как прогрессивный фактор, способствующий перспективе изменения устаревшего государственного строя.

Переломный момент формирования нового социально-экономического и социально-политического строя, происходивший в рамках формально все еще господствующего традиционного уклада, привел к тому, что система традиционного типа (общественного в своей основе) уже не могла контролировать бытовую жизнь казаков, а новая (в своей основе государственная и политическая) еще не сформировалась в качестве основной платформы регулирования социальных отношений. Эти обстоятельства позволили в большой степени распространиться девиантному поведению в среде кубанского казачества. В данном случае в казачьем самосознании сталкивались две концепции: первая предусматривала наказание за нарушение общественного порядка со стороны общества, а вторая - со стороны государства. О том, что ни одна из них не взяла верх, свидетельствует наличие как самосудов, так и официальных судебных процессов. Складыванию такой двойственной позиции способствовали низкий уровень правовой культуры кубанских казаков, распространение морали преступности, позиция государства в судебных вопросах. Распространение разного рода преступлений среди казачьего населения (в особенности воровства) делало их заурядным явлением, способствуя общему правовому нигилизму и совершению мелких уголовных преступлений. Обычно правовая ментальность казачьего самосознания в сочетании с государственным бездействием в отношении разгула преступности, несовершенство судебной системы заставляли казачество реагировать на девиации, руководствуясь архаичным правилом обычного права: «око за око, зуб за зуб». Семейно-бытовой уклад кубанских казаков также оказался в значительной степени подверженным девиации. Главная причина этого - намного меньшая возможность влияния общественного и государственного механизмов на внутрисемейную жизнь в сравнении с внешними проявлениями девиации (кражи, разбои, грабежи, убийства и т.д.). В основе изучаемого девиантного поведения лежат исторические аспекты общественного развития, то есть экономика, политика, культура. Кубанское казачество конца XIX - начала XX в. представляет нам пример общества, в котором социально-экономический фактор оказывал все возрастающее влияние на отклоняющееся поведение этого общества. В общественном и семейно-бытовом укладе кубанского казачества получили широкое распространение такие девиации, как насилие, воровство, грабежи, нарушения дисциплины на службе военной и гражданской, должностные преступления. Девиации в казачьей среде, как историческая и социальная составляющие нормальной жизни общества, не были явлением исключительно кубанским и, на наш взгляд, являлись отражением общероссийского процесса социальных изменений, вызванных переходом от традиционного общества к буржуазному. Тем не менее определенная доля девиантного поведения кубанского казачества может быть объяснена также особенностями культурных традиций, которые пусть и стремительно разрушались в изучаемый период, но все же еще сохранялись в казачьем сознании и определяли психологию казаков.

Вывод.

Кубань в силу специфики своего исторического развития является уникальным регионом, где на протяжении двухсотлетнего периода элементы традиционной восточно- украинской культуры тесно взаимодействуют с элементами южнорусской культуры.

Особенно интенсивно этот процесс проходил в конце XIX - начале XX в. Мы располагаем интересным историческим материалом, который дает возможность представить материальную культуру казачьего населения края. Это, прежде всего, памятники материальной культуры, собранные экспедициями музея-заповедника и музеями края: одежда, предметы домашнего обихода, мебель, предметы народных ремесел, старинные фотографии.

Характеристику казачьего хозяйства, традиционно-бытовой культуры дают труды дореволюционных исследований Ф. Щербины, М. Попко, С. Сошина, Е. Фелицына, Л. Македонова и др. Из современных исследователей необходимо отметить работы В. Голубуцкого, А. Фадеева, Л. Лаврова, В. Ратушняка, Н. Бондаря. Влияние экономического уровня казачьего хозяйства на размеры и число жилых и хозяйственных построек ярко прослеживается по купчим, которые публиковались в газете «Кубанские областные ведомости».

Поселения и жилища. Большая часть современных казачьих поселений Кубани была основана в конце XVIII и в течение XIX века в процессе заселения края.

Северная и северо-западная часть края, получившая название черноморских станиц, первоначально заселялась в основном украинским населением, а восточные и юго-восточные станицы, так называемые линейные - русским населением. Черноморские казаки при устройстве своих станиц придерживались старых запорожских традиций, создавая свои курени вблизи степных речек, на удобных для скотоводства и земледелия участках. По данным краеведа Е. Д. Фелицына с 1809 г. кубанские курени стали называться куренными селениями, с 1840-х гг. - станицами, как и в других казачьих регионах России. В начале XIX в. в каждом селении было в среднем до 100 дворов. По предписанию войскового начальства селения полагалось застраивать прямыми и широкими улицами с центральной площадью и собором посередине. В условиях военного времени в целях обороны селения окружались глубоким рвом и земляным валом, ворота охранялись караулом. Почти одновременно с поселениями черноморцев возникали станицы линейных казаков. На землях станичных юртов появились хутора и зимовники.

Во второй половине XIX - начале XX в. кубанские станицы во много раз превышали размеры русских крестьянских селений. Поданным Всероссийской переписи населения 1897 г. в кубанских степных станицах насчитывалось в среднем 1 тыс. и более хозяйств; в предгорных станицах было до 400 дворов. В 1890-е гг. в состав Кубанской области входило 212 станиц, 60 поселков, 29 крестьянских селений. Казачьи усадьбы на Кубани назывались подворьями. Дом и хозяйственные постройки подворья располагались по усмотрению хозяина. Дома, интерьеры жилища обычно соответствовали специальному положению казачьей семьи.

В XIX и начале XX в. на значительной части степной территории Кубани были невысокие турлучные или глинобитные, обмазанные глиной и побеленные снаружи жилые постройки, вытянутые в плане, покрытые четырехскатными соломенными или камышовыми крышами. В архитектурном облике кубанской хаты совмещались черты жилищ степных и лесостепных районов Украины. Терминология отдельных деталей жилища была и остается до настоящего времени различной: в западных районах она в основном украинская, в восточных - русская. В восточных районах Кубани сказалось также влияние домостроительства донского казачества и населения южнорусских районов.

Этнограф А. Сошин, побывавший в Кубанской области в конце XIX в., отмечал: «У казаков Кубанской области есть некоторое разнообразие в типах жилых построек. По форме жилые постройки почти везде одинаковы, с небольшими вариациями в деталях. Они представляют прямоугольник длиной от 12 до 35 аршин (аршин - 71,1 см) и шириной от 8 до 10 аршин под двух- или четырехскатной крышей, разделенной на две части или холодными нежилыми сенями, или внутренней глухой стеной, как в первом, так и во втором случае жилье состоит из двух хат: «мала хата», или кухня; и «велика хата», или чистая половина. Каждая усадьба огораживалась со стороны улицы и смежных владений. Со стороны улицы оградой служили: глиняная стенка, «лиска» (камышовая изгородь), деревянный забор; в юго-восточных районах часто делали плетеную изгородь. Интересные воспоминания дают старожили черноморских станиц по устройству «лиски». Для изгороди рыли канаву шириной 5-6 вершков (вершок - 4,4 см), в нее пучками ставились камыш, пучок посередине переламывали и несколько наискосок верхушками опускали в канаву. Для устойчивости концы камыша засыпались землей, получались легкие, красивые и дешевые изгороди.

Типичное казачье подворье среднего достатка состояло из общего плана с жилыми и хозяйственными постройками, приусадебного участка и запашной земли, которая находилась за станицей. Известный кубанский исследователь Л. Я. Апостолов писал: «Дом казака среднего достатка устраивался, обыкновенно, в две комнаты. Крыша делается из камыша, соломы, иногда железа. Какой бы ни был дом - деревянный, турлучный, маленький, большой - он обязательно обмазывался глиной и белился».

В каждом подворье находились колодец и летняя печь («кабица»), а из хозяйственных построек - сараи, «саж» для свиней, конюшня, «погребник». Состоятельный хозяин имел одну или несколько ветряных и водяных мельниц, амбары. Для сельскохозяйственных работ использовались бороны, плуги, терки, катки, ручные веялки, жатки, серпы, косы, конные грабли и сеялки.

Украшением жилища служили деревянные карнизы, наличники с резьбой, чаще рельефной или сквозной. В некоторых черноморских станицах крышу крыли пучками соломы или камыша так искусно, что на ребрах скатов получались красивые гребни. Для украшения крыши на гребне устанавливались «коньки». В восточных районах края во второй половине XIX- начале XX в. широко распространяются и круглые дома. Их строили рублеными, турлучными, часто с железной крышей или черепичной. Такие дома обычно состояли из нескольких комнат, веранды, парадного крыльца.

Внутреннее устройство и убранство кубанского жилища. В первой комнате - «малой хате», или «теплушке» - находилась печь, длинные деревянные лавки («лавы»), небольшой круглый стол («сырно»). Возле печи обычно стояла широкая лава для посуды, а у стены, где располагался «святой угол», деревянная кровать. Во второй комнате, «великой хате», в интерьере преобладала добротная, изготовленная на заказ мебель: шкаф для посуды - «горка», или «угольник», комод для белья и одежды, кованые и деревянные праздникам. На стенах висели обрамленные вышитыми полотенцами («рушниками») семейные фотографии, цветные литографии с изображением православных святых мест; картины местных

художников с изображением казачьих военных действий, в основном, относящихся к периоду 1-й мировой войны; зеркала в деревянных резных рамах. Семейные фотографии имели определенное место в интерьере. Они были традиционными семейными реликвиями. Небольшие фотоателье появились в кубанских станицах уже в 70-е годы. Первыми фотографами были и казаки и иногородние. Фотографировались по особым случаям: проводы в армию, свадьба, народные праздники, похороны. Много фотографий запечатлели период 1-й мировой войны, когда в каждой казачьей семье старались сделать снимок на память или получали фотографии с фронта. Эти фотографии передавались из поколения в поколение. Но как и многие памятники материальной, традиционно-бытовой культуры, казачьи фотографии уничтожались в 1930-е гг. Их запрещали хранить, стирая народную память.

Центральным, святым местом в кубанском жилище был «красный угол», где располагалась «божница» в форме большого киота, состоящего из одной или нескольких икон, украшенных рушниками, и стола «угольника». Часто иконы, рушники украшались и бумажными цветами.

В «божнице» сохраняли предметы, имеющие священное или обрядовое значение: венчальные свечи; пасхи, пасхальные яйца, просвирки, записи молитв, поминальные книжки.

Традиционным элементом украшения кубанского казачьего жилища были «рушники». Их делали из тканей домашнего производства, которые изготовлялись в основном из конопли или фабричной ткани - «миткаля». Часто рушники богато орнаментировались, обшивались с двух поперечных концов кружевом. Вышивка чаще всего проходила по краю полотенца и выполнялась крестом или двухсторонней гладью. Преобладал растительный орнамент, мотивы вазона с цветами, геометрические фигуры, парное изображение птиц. Приведем описание внутреннего устройства кубанской хаты, данное в рассказах П. Тарана - «Черноморская старина»: «В переднем углу под образами стоял стол, накрытый белой полотняной скатертью с красными поперечными полосами по краям. На столе - «паляница». Образа помещаются на узкой полочке - «божнице». Перед образами три цветных лампадки, украшенных бумажными голубками. Из переднего угла до стола и почти до двери тянется широкая лава. Налево от двери - большая печь, от печи до передней стенки - «пил». Возле печи, на углу стол с каганцом. Возле лавы - ступа».

Домашняя утварь. Многие предметы домашней утвари изготовлялись в каждом хозяйстве. Так, например, ткачество давало материал для одежды, украшения жилища. Уже с 7-9 лет в казачьей семье девочки приучались к ткачеству и прядению и до совершеннолетия успевали приготовить для себя приданое из нескольких десятков метров полотна: рушники, «настольники», рубахи. Сырьем для ткацкого ремесла служила в основном конопля и овечья шерсть. Неотъемлемыми предметами кубанского жилища были: «станы» - ткацкие станки, «пряхи» - прялки, «донца» - гребни для изготовления конопляных нитей, «буки» - бочки для отбеливания холста. Многие предметы домашнего обихода изготовлялись из дерева. Особенно этот промысел был развит в казачьих семьях линейных и закубанских предгорных станиц, богатых лесом. Домашняя утварь состояла из: «салотолок» - ступ с пестиком, блюд, ложек, различных корыт и бочонков, «шумовок» - плетеных круглых плоских ложек.

В некоторых казачьих семьях занимались гончарством.

Историческая литература, материалы экспедиций выделяют такие станицы, как Пашковская, Темижбекская, Надежная, Губская и другие. В каждой семье была необходимая глиняная посуда: макитры, махотки, глечики для хранения молочных продуктов; большие макитры - горшки для хранения и приготовления хлеба; миски, ситечки, кувшины для вина. Многие казачьи семьи приобретали глиняную посуду у иногородних гончаров, их называли на Кубани горшечниками. Некоторые бытовые традиции казаки переняли у адыгов. Так, например, в линейных и закубанских станицах хранили в плетеных больших корзинах корма для домашних животных; ставили плетеные изгороди; использовали плетеные обмазанные глиной ульи для пчел: заимствовали элементы и формы керамической посуды.

Одежда. Кубанское казачье войско начало формироваться в конце XVIII в., его основу составили запорожцы и донцы. В начальный период заселения края черноморцы сохраняли одежду, и вооружение, присущие запорожцам. Конные казаки носили синие шаровары, синий кунтуш, под который надевался кафтан красного цвета. Б 1810 г. была утверждена единая форма обмундирования черноморских казаков: шаровары и куртка из грубого сукна. Линейные казаки носили одежду черкесского образца. В начале 1840-х гг. для черноморских казаков была установлена единая форма по примеру линейных. Эта форма стала единой и для сформировавшегося в 1860 г. Кубанского казачьего войска. Комплекс мужской казачьей одежды состоял из: черкески, сшитой из черного фабричного сукна, шаровар темных тонов, бешмета, башлыка, зимой - бурки, папахи, сапог или ноговиц.

Покрой черкески целиком заимствован у горских народов. Шили ее длиной ниже колен, с низким вырезом на груди, открывавшем бешмет; рукава делали с широкими отворотами. На груди нашивали подкладу для газырей; это служило вместе с кавказским поясом, часто серебряным набором, украшением черкески.

Красота и богатство казачьего костюма заключались в том, чтобы в нем было больше серебра.

Термин «бешмет» заимствован у народов Кавказа, но бытовал и русский термин - «чекмень». Бешмет шили из разнообразных фабричных тканей ярких цветов - красного, малинового, синего, розового и др. Застежка у бешмета была спереди на крючках, воротник высокий, стойка; длинный узкий рукав был на манжете. Иногда ворот и планку застежки обшивали ярким или серебряным шнуром, а на груди пришивали небольшие карманы.

Описывая одежду и быт станицы Николаевской в XIX в., современник писал: «…в летнее и весеннее время мужчины носят легкий бешмет, на ногах башмаки, на голове шапку; в зимнее время прибавляется бурка и башлык. В праздничное время казаки носят атласные бешметы, оправленные серебром; опойковые со скрипом сапоги, суконные форменные штаны; перепоясан, он ременным поясом с серебряным набором и кинжалом. Летом казаки редко одевают черкески, ходят в бешметах…». Зимней одеждой у казаков служили шубы-кожухи, с глубоким запахом, с небольшим воротником из дубленых белых и черных овчин и стеганые на вате бешметы.

Традиционный женский костюм сформировался во второй половине XIX в. Он состоял из юбки и кофты, так называемая «парочка». Шился костюм из фабричных тканей - шелка, шерсти, бархата, ситца. Кофты, или «кохточки», были разнообразных фасонов: приталенные по бедрам, с оборкой - «басочкой», рукав длинный, у плеча гладкий или сильно присборенный с «пухлями», на высоких или узких манжетах, воротник «стойка» или вырезан по объему шеи. Нарядные блузки украшались тесьмой, кружевом, строчками, гарусом, бисером. Носили и блузки свободного покроя - «матене». Покрой у таких блузок был прямой и свободный. Юбки любили шить пышными, мелко собранными у пояса из четырех, семи полок, каждая шириной до метра. Юбка внизу украшалась кружевом, оборками, шнуром, мелкими складками.

Нижняя юбка - «спидница» - обязательная принадлежность женского костюма. Шилась из тонкой белой светлой ткани с кружевами, часто орнаментировалась вышивкой. Современники так описывают костюм казачки: «…в праздник казачки любят пощеголять: костюмы ситцевые, шерстяные и шелковые, на голове красивые шелковые платки, на ногах полусапожки; на руках золотые и серебряные кольца; на шее у многих янтарные монисты; в ушах - золотые и серебряные серьги. Девушки в косы вплетают дорогие шелковые ленты. Все женщины заплетают волосы на голове вкруг».

Верхней зимней одеждой была стеганая «кохта» без воротника с широкими косыми полосами, образующими глубокий запах. Эта одежда считалась удобной, так как давала возможность выносить ребенка на улицу, не завертывая в одеяло.

Необходимо отметить возрастные различия в одежде. Самым красочным и лучшим по качеству материала был костюм девушек-невест и молодых женщин. К 35 годам женщины предпочитали одеваться в более темную однотонную одежду упрощенного покроя.

Одежда детская похожа на одежду взрослого населения. Дети получали минимум одежды, часто донашивая старую одежду.

К обрядовой одежде относятся головные уборы невесты, свадебные костюмы, крестильные рубашки и траурные одежды. Специальной формы свадебного платья не было; шилась обычная одежда, но из лучших тканей. Казаки на свадьбу надевали казачью форму. На смерть женщины часто оставляли свадебный костюм или шили специальные юбки и кофточки. Казаков хоронили в казачьей форме или в бешмете, а дорогостоящую черкеску оставляли близкому родственнику.

Особый интерес с точки зрения художественной и исторической представляет традиционный вид женской одежды - рубаха. В ней сохранились основы русского женского костюма: длинная рубаха туникообразного покроя с длинными пышными рукавами на манжете; ворот круглый, присборенный, с глубоким вырезом на груди. Рукав соединялся со станом квадратной ластовицей.

Рубаха считалась верхней домашней одеждой. В бедных семьях рубаха с юбкой могла быть и свадебным костюмом. Шилась рубаха из домотканного конопляного холста. Рукава, ворот, иногда подол украшались вышивкой.

Особые исторические и социальные судьбы казачьего населения Кубани определили многие черты материальной культуры. В наши дни предметы казачьего быта, одежда, архитектурные постройки являются памятниками истории и культуры.

Исторические условия существования казачества во второй половине XIX - начале XX в. были определены капиталистическими преобразованиями в российском обществе. Исторический анализ поведения кубанского казачества показывает, что оно было обусловлено объективными изменениями под воздействием реформ условий жизнедеятельности казаков и процессом формирования новой социокультурной среды.

Кубанское казачество во второй половине XIX - начале XX вв. было внешне практически лояльным государственной власти. Однако идея «вольности», выражавшаяся главным образом в стремлении к свободе, независимости и являвшаяся неотъемлемой частью группового самосознания кубанских казаков, не позволяла казаку быть внутренне покорным власти. Память об историческом прошлом давала выход рецидивам непослушания властям. Новые же общественно-экономические преобразования закладывали еще одну основу возможной конфронтации казачества и государства. Социальное расслоение казачества, несправедливая политика царизма в аграрном секторе, тягота воинской повинности, неспособность властей эффективно защищать жизнь и имущество своих подданных в условиях быстро растущей преступности обусловливали противогосударственные преступления. На уровне семейно-бытового уклада происходили процессы постепенного разрушения традиционных ценностей. При этом данный процесс сопровождался стремлением сохранить видимость прочности казачьей семьи и общины. Социальный контроль со стороны государства характеризует то, как закон реагирует на нарушения установленных правил. Учитывая уровень растущей преступности как следствие кризиса государственной власти, правоохранительных и правоприменительных органов, отсутствия в органах правосудия эффективного инструментария для осуществления справедливости в обществе, кубанское казачество особенно следует архаичным нормативным установлениям. Самосуды над ворами и убийцами с конца XIX века стали практически основными «внесудебными» действиями кубанских казаков.

В целом исторический процесс формирования кубанского казачества сопровождался таким элементом личной и общественной жизни казаков, как девиантное поведение. Исторически исследуемый компонент общественного развития был напрямую связан с социально-экономическими процессами как общероссийского (развитие капитализма), так и регионального (оформление кубанского казачьего войска) масштаба.