Проект по зарубежной литературе (9 класс) «Собачье сердце» М. Булгакова и «Цветы для Элджернона» Д. Киза : опыт сравнительного анализа

ГБОУ гимназия № 1798 «Феникс»

«Собачье сердце» М. Булгакова и «Цветы для Элджерона» Д. Киза : опыт сравнительного анализа

Работу подготовил ученик 9 класса «А»

Журавлев Иван

Руководитель Гельт М.Е.

Москва, 2015

Введение

Для обоснования того, что идея сравнения произведений «Собачье сердце» и «цветы для Элджернона» будет адекватной, можно привести несколько доводов: и принадлежность авторов (великого российского и крупного американского) к одной эпохе, и сходство сюжетных линий, образов, способов организации речи главных героев, и наличие аллегорий и параллелей религиозного, философского и социального характера. Поэтому наша цель в этом исследовании - рассмотреть названные произведения Булгакова и Киза с точки зрения сходства и различия по этим позициям.

Глава 1

Сравнение «Собачьего сердца» М. Булгакова и «Цветов для Элджернона» Д. Киза логично начать с очевидного сюжетного сходства: операции на мозг, ведущие к преображению, изменению героев, присутствует в обоих произведениях. Связано это, возможно, с тем, что в двадцатом веке научные открытия шли одно за другим и набирали обороты темпы развития науки. В связи с этим следует отметить, что операцию в «Цветах для Элджернона», а произведение было написано позже на сорок лет, чем «Собачье сердце», уже труднее научно описать, то есть она более сложная. Булгаков придумал простой, по-своему логичный путь, где пересадка гипофиза и пересадка семенных желез, превратили Шарика в человека.

Если подходить к вопросу формально, то оба произведения можно отнести к жанру научной фантастики, однако при детальном рассмотрении мы видим, что такой взгляд односторонен, и оба автора не просто заглядывали вперёд и пытались предположить решения проблем, но и затрагивали более серьезные вопросы.

Очень важным моментом произведений является описание жизни героев до операции: и Шарик, и Чарли жили неосознанно, можно сказать, что они жили счастливо. Шарику, может, и приходилось голодать несколько дней, драться с собаками или убегать от дворника, но он к этому привык, это была его жизнь и, в конце концов, он находил объедки или добрых людей, которые его накормят: «Загадочный господин наклонился к псу, сверкнул золотыми ободками глаз и вытащил из правого кармана белый продолговатый свёрток. Не снимая коричневых перчаток, размотал бумагу, которой тотчас же овладела метель, и отломил кусок колбасы, называемой «Особая краковская». И дал псу этот кусок.

О, бескорыстная личность! У-у-у!»

Умственно отсталый Чарли работал уборщиком в пекарне, друзья его над ним издевались, а он зачастую либо ничего не понимал, либо смеялся вместе с ними: «После слов Франка мне все стало ясно. И там, и у Халлорана произошло одно и то же. Так вот чем занимались Джо с компанией… Издевались надо мной. И те ребята - тоже.

Я лежал, а они глядели на меня сверху вниз и ржали, ржали…

- Глянь-ка, у него рожа красная.

- Он покраснел. Чарли покраснел!

- Эллен, что ты с ним сделала? Мы никогда не видели его таким!

- Да, Эллен, здорово ты его обработала!»

Важно отметить, что осознание того, что окружающие издевались и пытались дразнить героя «Цветов для Элджернона» пришло к нему только с обретением здравого рассудка после операции. До этого Чарли был уверен, что все его любят. Существование тогдашнего Чарли и Шарика с человеческой точки зрения можно назвать неосознанным и блаженным, но оно было относительно будущих событий спокойным и счастливым. В ходе их «очеловечивания» устанавливается парадокс: Шарик-пес симпатичен, а Шариков - чудовище, Чарли-умственно отсталый счастлив, Чарли-гений познания трагически несчастен.

Исследователи Булгакова часто проводят библейские параллели с некоторыми аспектами его произведений (одну из них мы рассмотрим несколько позже). Еще одну можно провести между сюжетом изгнания из рая и сюжетами двух произведений: «Собачье сердце» «Цветы для Элджернона».

Адам и Ева, Чарли Гордон и Шарик жили счастливо, не зная другой жизни, жили не вполне осознанно, не зная отличий между добром и злом. Далее - искушение (в случае с нашими произведениями, операция), и в итоге первых людей изгнали из рая, Шарика вырвали из обычной собачьей жизни и поместили в человеческую, и Чарли Гордона из умственно-отсталого превратили в гения. Все они получили знания, получили осознанность, но также им пришлось переносить все муки разумной жизни. Адаму и Еве пришлось выживать, впоследствии человеку, продолжателю рода Адамы и Евы, пришлось искать смысл жизни и в муках его находить или не находить, терпеть войны и несправедливость других людей. Шарику пришлось превратиться в пьющего, тупого, потерянного человека. Чарли же осознал то, что над ним все издевались, начал вспоминать тяжёлые детские переживания: «Вот мать Чарли, зашедшаяся в крике, с ремнем в руке, и отец, пытающийся удержать ее.

- Хватит, Роза! Ты убьешь его! Уйди! - Мать рвется из его рук, чтобы еще раз ударить извивающегося на полу сына.

- Ты только посмотри на него! - кричит Роза. - Он не может научиться читать и писать, но умеет подглядывать за девочками! Я выбью из него эту грязь!

- Он не виноват, что у него эрекция. Это нормально. Он же ничего не сделал.

- Ему даже думать нельзя о девочках! К сестре приходит подруга, а ему лезут в голову грязные мысли! Я проучу его на всю жизнь! Слышишь? Только прикоснись к какой-нибудь девочке, и я засажу тебя в клетку, как животное, навсегда! Ты слышишь меня?…»

Заметим в скобках, что в этом произведении вообще довольно подробно прописана проблема нахождения умственно отсталого человека в семье, которая не была к этому готова Можно сказать, что раскрываются образы всех трёх членов семьи Чарли, то есть мать, отец и сестра. Акцентировать внимание можно на матери, так как именно она явилась главным объектом, подействовавшим в итоге на подсознание Чарли.

В тексте «Цветов для Элджернона» есть прямое сравнение с библией: «Нет, Фанни, все пути уже отрезаны. Я не сделал ничего плохого. Я похож на слепого от рождения, которому позволили увидеть свет. Это не может быть грехом! Таких, как я, скоро будут миллионы. Такое чудо подвластно науке.

Она посмотрела на жениха и невесту, украшавших свадебный пирог, и едва шевеля губами, прошептала:

- Когда Адам и Ева отведали плод с древа познания, то увидели, что они наги, узнали похоть и стыд. Это был грех. После этого врата рая навсегда закрылись для них. Если бы они не поддались уговорам змея, нам не пришлось бы стареть, страдать и умирать».

Если сравнить пики развития Шарикова и Чарли, то получается забавная ситуация: персонажи оказываются друг другу совершенно противоположны. Если Чарли становится гением, который может быть специалистом во всей научной сфере и читать страницу книги за несколько секунд, то Шариков - это просто спившийся человек, который довольствуются первыми ступенями пирамиды Маслоу, то есть физиологическими потребностями:

«Я еще водочки выпью? - Заявил он вопросительно.

- А не будет ли вам? - Осведомился Борменталь, - вы последнее время слишком налегаете на водку.»

«В освещённом четырехугольнике коридора предстала в одной ночной сорочке Дарья Петровна с боевым и пылающим лицом. И врача и профессора ослепило обилие мощного и, как от страху показалось обоим, совершенно голого тела. В могучих руках Дарья Петровна волокла что-то, и это «что-то», упираясь, садилось на зад и небольшие его ноги, крытые чёрным пухом, заплетались по паркету. «Что-то», конечно, оказалось Шариковым, совершенно потерянным, всё ещё пьяненьким, разлохмаченным и в одной рубашке.

Дарья Петровна, грандиозная и нагая, тряхнула Шарикова, как мешок с картофелем, и произнесла такие слова:

- Полюбуйтесь, господин профессор, на нашего визитёра Телеграфа Телеграфовича. Я замужем была, а Зина - невинная девушка. Хорошо, что я проснулась».

У Чарли идёт серьёзная борьба со своим подсознанием. В моменты близости с женщинами ему словно является он сам, только маленький, и перед глазами возникает эпизод: мама побила его за то, что он подсмотрел за сестрой, когда та переодевалась. Это, разумеется, делает близость невозможной. Выше этот отрывок уже цитировался, вот результат: « И в этот момент я увидел нас глазами третьего, стоящего у двери человека. Я увидел обнявшихся мужчину и женщину, и это не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления. Паники не было, это верно. Но не было и волнения, желания.»

А у Шарикова внутренней борьбы, разумеется, нет, зато есть внешняя, идёт она активно у него с Преображенским и Борменталем. Происходит это по разным причинам. Как споры насчёт водки, так и сложная ситуация с девушкой, которую он принудил быть с ним: « Он сказал, негодяй, что ранен в боях, - рыдала барышня.

- Лжёт, - непреклонно отвечал Филипп Филиппович. Он покачал головой и продолжал. - Мне вас искренне жаль, но нельзя же так с первым встречным только из-за служебного положения… Детка, ведь это безобразие. Вот что… - Он открыл ящик письменного стола и вынул три бумажки по три червонца.

- Я отравлюсь, - плакала барышня, - в столовке солонина каждый день… И угрожает… Говорит, что он красный командир… Со мною, говорит, будешь жить в роскошной квартире… Каждый день аванс… Психика у меня добрая, говорит, я только котов ненавижу… Он у меня кольцо на память взял…» Нельзя обойти вниманием и серьезные столкновения профессора со Швондером, который заражает Шарикова пролетарским видением мира.

Вообще нельзя не отметить, что «Собачьем сердце» присутствует очень чёткая социальная аллегория, тогда как «Цветах для Элджернона» её нет.

Эту аллегорию в повести Булгакова можно трактовать по-разному, но суть от этого не меняется. Шариков символизирует типичного представителя пролетариата, пьющего, тупого, по сути лишенного человеческого сознания в его подлинном проявлении. Можно Шарикова назвать даже не типичным представителем, а просто неким собранием пороков людей, в чьих руках была власть в то время.

Но можно определить аллегорию и вне социальной сферы. Шариков и Преображенский могут символизировать и демонстрировать те крайности, к которым может бросать человека. То есть Преображенский как спокойный, разумный, образованный и одаренный человек в какой-то момент чувствует себя вправе вмешаться в мироздание, подправить его. В чем впоследствии горько разочаровывается.

Ещё очень ясное объяснение одного из вариантов аллегории описано в книге «Русская литература XX века» ( выше мы уже упоминали о ней): «Основная сюжетная схема повести «Собачье сердце» заимствована из апокрифического сказания о сотворении человека. В нём говорится о том, что до Евы Господь создал Адаму жену по имени Лилит, но она обладала таким скверным характером, что Господь превратил Лилит в прах и создал из ребра Адама новый вариант женщины по имени Ева. Писатель пародийно преображает евангельский мотив, насыщая его нагромождением нарочито сниженных деталей «очеловечивания» Шарика, превращая фарсовую картину в трагическую. Он соединяет фантастическую возможность превращения собаки в человека с описаниями реалий 1920-ых годов одновременно с последовательным введением читателя в круг библейских ассоциаций. Символично звучит имя главного героя повести профессора Преображенского. Он носит сакральную фамилию, чётко указывающую на его функцию всесильного божества, преображающего мир по своему усмотрению. Квартира профессора находится на Пречистенке (возникает явная ассоциация с образом Пресвятой Богородицы). По вине Шарикова в квартире происходит потоп (гоняясь за котом, Шариков вывернул кран в ванной). Наконец, чудесные превращения, которые совершает профессор Преображенский, фиксирует в журнале его помощник Борменталь (аналог евангелиста).»

В «Цветах для Элджернона» также раскрывается проблема прогресса, развития науки, которое ведёт нас если не к гибели, то к личной трагедии, как у Чарли. Человек, думая, что он венец природы или же Бог, позволяет себе вмешиваться в мироздание, в самое сокровенное, но у него ничего не выходит, лишь кратковременный успех, который и успехом не назовёшь из-за непродолжительности.

Нельзя не обратить внимания на сходство между «Цветами для Элджернона» и «Собачьим сердцем», заключающееся в том, что и там, и там происходит возвращение к исходной точке, то есть Шариков - снова собака, а Чарли - умственно отсталый. Здесь же, однако, кроется и различие: Преображенский возвращает Шарикову собачий облик с помощью операции, а у Чарли возвращение к его изначальной умственной отсталости происходит естественно.

Преображенский сам исправляет собственные ошибки, а в случае с Чарли это делает Природа.

Говоря о языке произведений, хочется заметить, что и Булгаков, и Киз вели рассказ от первого лица персонажей тогда, когда они были в своём изначальном состоянии, то есть Шарик собака, а Чарли умственно отсталый.

Вот пример письменной речи Чарли до эксперимента: «Док Штраус сказал што я должен писать все што я думаю и помню и все што случаеца со мной с севодня. Я не знаю пачему но он гаварит што это важно штобы они могли увидить што я падхажу им. Я надеюсь што падхажу им потому што мис Кинниан сказала они могут сделать меня умным. Я хочю быть умным».

Со временем, после операции, герой постепенно узнает и начинает применять правила правописания (от более простых к более сложным) и на своём пути обучения, бывает, ошибается. Здесь стоит отметить работу переводчика С. Шарова, который адаптировал английскую грамматику и пунктуацию к русским реалиям.

И далее повествование ведётся также от лица Чарли уже знающего правила и легко их применяющего: «Первый фильм был про войну, но я застал только самый его конец: один солдат возвращается в Европу и женится на женщине, спасшей ему жизнь. Вторая картина заинтересовала меня».

В конце же Чарли, возвращаясь в своё изначальное состояние умственного отсталого, снова забывает правила правописания: «Я севодня сделал глупую штуку я забыл што я не хожу к мис Кинниан в центр для взрослых как раньше.»

В случае с «Собачьим сердцем» такое повествование используется только в начале произведения как внутренний монолог Шарика до превращения в человека Шарикова, далее повествования от его лица не будет: «Негодяй в грязном колпаке - повар столовой нормального питания служащих центрального совета народного хозяйства - плеснул кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий. Господи, боже мой - как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь.»

Далее можно увидеть процесс постепенного «огрубевания» героя: «В 5 часов дня событие: впервые слова, произнесённые существом, не были оторваны от окружающих явлений, а явились реакцией на них. Именно: когда профессор приказал ему: «Не бросай объедки на пол» - неожиданно ответил: «Отлезь, гнида». Шариков-человек внутреннего голоса словно лишен вовсе, как будто лишен души.

Заключение

</ Мы рассмотрели сходства и различия повести М. Булгакова «Собачье сердце» и романа Д. Киза «Цветы для Элджерона с позиций сравнения основных сюжетных линий, образов, способов организации речи главных героев, и наличие аллегорий и параллелей религиозного, философского и социального характера и пришли к выводу, что, несмотря на очевидное сюжетное сходство ситуаций, принципиальное сходство, заключающееся в том, как оба автора смотрят на идею искусственного вмешательства человека в порядок мироздания, существует ряд отличий, связанных как с историческими ситуациями и особенностями описываемых стран, так и задачами произведений, которые у Булгакова и Киза не всегда пересекаются.

13